Австрийская школа экономики. Австрийская школа (Austrian School) - это Австрийская школа и ее эволюция

Сто лет спустя новое поколение экономистов, представители которого жили на территории Австро - Венгерской Империи, указало на ошибки классиков. Карл Менгер вышел с теорией субъективной ценности и предельной полезности (subjective value and marginal utility). Он отверг холизм (философию целостности) классиков, факторы производства (капитал, землю и капитал) как холистические концепции, а также спрос и предложение на том же основании. Он объяснил процесс формирования цены действиями индивидумов. Теория ценности, разработанная Менгером и дополненная Бем-Баверком (Eugen von Bohm-Bawerk) и Визером (Friedrich von Wieser) дала новый ключ к понимаю экономических проблем. Книга Менгера «Принципы экономики» (1871 – первое англоязычное издание только в 1950 г.) и главы «Ценность и цена» в книге Бем-Баверка «Капитал и процент» (3-е издание 1914 г., первое англоязычное издание – 1959 г.) стали классическими. Благодаря вкладу этих ученых, субъективная теория ценности, предельной полезности была названа «австрийской». Следует обратить внимание на большой лаг в немецкоязычном издании книги и в появлении англоязычных версий. Доминация английского языка в экономических элитах в XX веке негативно отразилась на распространении австрийских теорий и на формировании mainstream. С австрийской точки зрения задача экономики двояка: 1) экономисты должны отражать экономические явления, которые могут быть рационально описаны в терминах целеустремленной человеческой деятельности; 2) экономисты должны отслеживать непреднамеренные последствия этих действий; Для этого необходимо придерживаться трех методологических принципов: 1) методологического индивидуализма; 2) методологического субъективизма; 3) концентрации внимания экономической теории на процессах, а не на состояниях равновесия. С точки зрения австрийцев существуют три уровня дискурса в экономике. Первый - чистая теория генерирует вневременные и универсальные принципы человеческой деятельности. Второй уровень анализа – прикладная теория, в которой прорабатываются общие принципы чистой теории в преломлении различной институциональной среды и социального контекста. Люди имеют цели и используют различные средства для их достижения. При этом природа и последствия целеустремленного человеческого действия зависят от институтов и социального контекста. Третий уровень экономического анализа – история и экономическая политика. На этом уровне принципы, выделенные чистой наукой и прикладной теорией, используются для интерпретации конкретных исторических явлений. Опровержение любой теории – это упражнение в логике и эрудиции. Теорию можно отвергать, если было продемонстрировано, что она логически ущербна, игнорирует базовые факты, противоречит эмпирическим данным и произошедшим событиям. Реализм является значимым понятием в австрийской традиции. Таким образом, теоретические упражнения являются одновременно логически связными и последовательными и имеют непосредственное отношение к событиям реальной жизни. Экономическая теория – это рассказ о поведении индивидумов в различных контекстах. Наука – это не солипсистическое (эгоистическое) упражнение, которое характеризуется определенным методом или процедурой. Это скорее набор разделяемых ценностей относительно важности логики, использования приемлемых доказательств и правил поведения среди ученых. Многие неправильно утверждают, что австрийцы игнорируют эмпирические исследования. Наоборот, австрийцы разрабатывают теорию для более полной и точной интерпретации эмпирических данных. При этом они не признают подход немецкой исторической школы, которая отвергает работу над теорией экономики и человеческой деятельности, т.е. праксеологией. Исторический контекст

К. Менгер инициировал свою теорию, находясь практически в интеллектуальном вакууме. Когда Мизес рассказал ему о салоне, где молодые экономисты обсуждали различные проблемы экономической теории, Менгер ответил: «Когда я был в вашем возрасте, в Вене эти вещи никого не интересовали». До конца 1870-х не было австрийской школы. Был лишь Карл Менгер. Понятие «австрийская школа» появилось, как противопоставление немецкой после публикации второй книги Менгера в 1883 году. Название «австрийская» придумали немецкие представители исторической школы как термин, смысл которого был унизить экономистов из Австрии. В то время значение термина «австрийская школа экономики» сильно отличалось от двух других австрийских групп – Психоаналитическое движение и Венский кружок логического позитивизма, - которые сами выбрали себе названия. Развитие австрийской школы отчасти объясняется тем, что в то время у власти были либералы, которые сняли цензуру, разорвали конкордат и создали возможности для творчества. Чиновники не имели права вмешиваться в процесс обучения в университетах и определять содержание программ. При этом сохранялась должность чиновника, который имел полномочия утверждать предлагаемые кандидатуры на преподавание в университетах. В то время сама идея частного университета была чуждой в странах Европы. В то время для австрийских представителей элиты прилагательное «австрийский» ассоциировалось с отсталостью, старыми реакционными временами, а немецкая историческая школа считалась «современной». Поэтому существовало большое недоверие к теории экономики, которая называлась «австрийской». Это выражалось в том, что лица, ответственные за приглашение профессоров в университеты, предпочитали давать работу сторонникам немецкой исторической школы. В то время как французские и немецкие университеты становились центрами культурной жизни, австрийские университеты никак не поддерживали новаторов (это же относится и к психоанализу). Они не имели поддержки и от официальных властей. Организованный Мизесом в 1920 г. Privatseminar не имел никакой связи с университетом. Таким образом во всех странах во все периоды истории интеллектуальные исследования были делом небольшого числа людей, которые поддерживались ограниченной группой представителей элиты. Большинство смотрело на эти «изыски» с сарказмом и презрением. В Австрии и в Вене ненависть масс и истэблишмента к интеллектуалам была особо сильной. Отметим уникальность института Privatdozent в австрийской системе высшего образования. Privatdozent – это преподаватель, которого принимали в университет не в штат, а по индивидуальному договору. Он не получал денег от государства. У него было право получать оплату от студентов. Большинство Privatdozents получали 5-10 долларов в год, т.е. преподавание было для них просто хобби, интересным занятием. Зарабатывать они должны были в других местах. Например, Мизес работал экономическим советником Торговой палаты австрийского правительства. Далеко не все ученики Мизеса и участники его семинара знали иностранные языки. Один из его учеников, в последующем профессор Принстонского университета Fritz Machlup, получил список книг для чтения и подготовки реферата. В списке большинство книг было на английском. Он возмутился, на что Мизес спокойно ответил: «Учите английский». Методология Австрийская методология, которая объясняла формирование рыночной цены действиями индивидуума, стала известная как методологический индивидуализм. Согласно данной методологии рыночные цены и другие рыночные явления являются результатом решений, ценностей, предпочтений и субъективных оценок отдельных людей. Таким образом, цена буханки хлеба или другого пищевого продукта зависит не от «полезности» данной категории товара, не от ценности остатков этого товара («классическая» интерпретация), а от удовлетворения, которое конкретный человек надеется получить от определенного количества данного товара (одна буханка) или услуги (снятие чувства голода) в определенном месте в определенное время. Рыночная цена зависит от ожидаемой «предельной полезности» единицы товара для конкретного человека. К. Менгер пишет: «Ценность каждого количества товара равна важности его в удовлетворении различных желаний человека». Таким образом, австрийцы решили «парадокс ценности» классиков. Австрийская методология отвергает не только холистическую методологию классиков, но и исторический метод немецкой исторической школы, которые доминировали во время разработки австрийской методологии. Немцы считали, что только экономическая история и описание экономики ценно, в то время как фундаментальные исследования и взаимосвязь экономических явлений считались «абстрактными» и «ненаучными». Они продолжали публиковать работы, объясняющие всемогущество государства, пребывая при этом на государственной службе. Все, что перепробовали полисимейкеры во время и после первой мировой войны: фиксация максимальных цен, инфляция, ограничение торговли – не сработало, как и предсказывали австрийские теоретики. Фундаментальной ошибкой немецкой исторической школы и американского институционализма была интерпретация экономики, как поведения идеального типа, homo oeconomicus. Согласно этой доктрине экономика не занимается изучением реального человека, человека, каким он есть, а некого гипотетического имиджа. Он мотивирован исключительно «экономическими» мотивами, т.е. желанием заработать как можно больше денег и получить максимальный объем прибыли. Такой фантом никогда не существовал в реальной жизни. История имеет дело с уникальными, не повторяемыми событиями. Историческое событие нельзя описать без упоминания людей, места и даты. Тот факт, что некий профессор провел научный эксперимент в своей лаборатории 20 декабря 2000 года является констатацией исторического события. Физик может взять данные эксперимента и проверить их. Он берет только те данные, которые имеют отношение к эксперименту. Он трансформирует историческое событие в эмпирический факт естественной науки. Несмотря на всю свою уникальность, исторические события имеют одну общую черту – они являются примерами человеческой деятельности. «Австрийцы» делают четкое разграничение между 1) экономической историей и статистикой, описывающей события прошлого, которые немецкие современники – историки, позитивисты, эмпиристы, институционалисты, коллективисты – выдавали за экономику, и 2) экономической историей и логической наукой – экономикой (economics). Австрийцы утверждают, что экономическая статистика – это отражение того, что люди делали в определенном месте, в определенное время в прошлом. Экономика, по мнению австрийцев, - это универсальная наука, которая использует логику, разум, методологический индивидуализм для анализа действий любого человека, в любое время, в любом месте. Людвиг фон Мизес, который является представителем второго поколения австрийской школы экономики, продолжил её развитие, инкорпорировав экономику в общую науку человеческого действия – праксеологию. Экономика в узком смысле, т.е. изучение действий человека на рынке (каталлактика) является частью праксеологии. Праксеологические теории выводятся путем логических рассуждений на основе фундаментальных категорий, которые принимаются a priori. Таким образом, экономика – это логическая наука. Ее методологический индивидуализм вытекает логически из априорных действий индивидуума. Период после второй мировой войны – это время упадка австрийской школы. Руководство Нью-йоркского университета, хотя и разрешило Мизесу преподавать, всячески отговаривало студентов брать его курс. Они называли предлагаемый им курс не «экономикой», а «религией». В некой степени Mont Perelin Society, которое было образовано Мизесом и его учеником и коллегой Хаеком, помогало поддерживать интерес к австрийской школе на международной арене. Среди учеников Мизеса отметим следующих: Bettina Greaves, Percy Greaves, Henry Hazlitt, Joseph Keckeissen, Israel Kirzner, George Koether, Toshio Murata (из Японии), William Peterson, George Reisman, Murray Rothbard, Hans Sennholz, William Hutt из Великобритании и Ludwig Lachmann из Германии. Идеи австрийской школы также развил John Bates Clark из США, основатель американской школы, один из крупнейших американских экономистов. Австрийцы и фактор времени Классическая экономика выделяла три фактора производства: землю, труд и капитал. Она не придавала значения тому факту, что есть еще один экономический фактор – время. Рынок не платит за потерю или приобретения данного фактора. Объективистская теория ценности не учитывает данный фактор. Исходя из ее положений, нельзя понять смысл пословицы «Время – деньги». Именно Джевонс, Бем-Баверк, развивая теории Bentham и Rae, поставили фактор времени на должное место в экономической теории. Классики не видели, что действие всегда отличается между настоящим и будущим, между товарами сегодня и товарами завтра. Фактор «Время» также важен для экономики в целом. Все изменения в информации можно получить только через некоторое время. Люди не имеют возможности, даже в мире всеохватывающего Интернета, моментально получать информацию о совершении действий и вносить корректировки в свое поведение. Методологический индивидуализм Австрийская школа анализирует социальные агрегаты (национальная экономика) как продукт, результат деятельности индивидуумов. Прежде чем начать любые исследования, необходимо определиться в методологии. Менгер в 1883 г. так описал подход к изучению социальных явлений: «Феномен «национальной экономики» никоим образом не является прямым указанием на жизнь нации как таковую или прямым результатом деятельности «экономической нации». Они являются результатами бесконечного количества экономических действий отдельных людей в нации, поэтому их нельзя изучать в рамках экономической теории с точки зрения вышеуказанной фикции. Феномен «национальной экономики» должен быть теоретически изучен и интерпретирован как результат индивидуальных экономических усилий». Если канадец, который никогда не катался на коньках, говорит «Мы самая хоккейная нация в мире» или не умеющий рисовать итальянец заявляет «Мы самые известные в мире художники», то никто не считает этих людей лучшими в хоккее или искусстве. К сожалению, в сфере политики и экономики подобные заявления на основе агрегатных показателей часто принимаются за основу проводимой политики. Австрийцы сильно отличались от немецкой исторической и классической школы. В 1912 г. Кейнс из-за плохого знания немецкого языка не смог понять книгу Мизеса по бизнес - циклам, обзор которой он подготовил. В 20-х годах ХХ векадискуссия по поводу золотого стандарта велась Кейнсом почти полностью с позиции агрегатных показателей. Он вел анализ предложения денег, агрегатного уровня цен и агрегатного уровня номинальной ЗП. Он не обращал внимание на относительные цены. Игнорирование микроэкономических вопросов стало особенно очевидно после публикации Хаеком книги «Prices and Production», в которой была предпринята попытка использовать методологический индивидуализм для интеграции теории денег с остальной микроэкономической теорией. Хаек пишет: «Если … монетарная теория по-прежнему пытается установить причинные отношения между агрегатными показателями или общими усредненными показателями, это значит, что монетарная теория отстает от развития экономики в общем. Ни агрегатные показатели, ни усредненные величины не действуют одни на других. Никогда не представится возможным установить необходимые причинно-следственные взаимосвязи между ними в отличие от того, что подобные отношения могут быть между индивидуальными явлениями, индивидуальными ценами и т.д.» Микроэкономический (индивидуалистический) подход Хаека-Мизеса вошел в острое противоречие с макроэкономическим (коллективистским) подходом Кейнса. Эта фундаментальная разница явилась источником споров вообще о полезности статистического анализа в социальных науках. Одной из самых ярких ошибок сторонников кейнсианства, которое уже признано, было неправильное определение причинно-следственных связей по кривой Филипса. Практика методологического индивидуализма критически относится к эконометрическим моделям и прогнозам, построенным на их основе. Главная проблема в том, что такие модели предполагают структуру индивидуальных действий. Если природа индивидуальных отношений меняется, прогнозы, основанные на таких моделях, являются ошибочными. Даже количественную теорию денег (положение, что определенное предложение денег определяет агрегатный уровень цен) необходимо оспорить, потому что она является коллективистской. Хаек в работе «Кейнсианская революция» (1978) говорил, что основная причина несогласия его с Кейнсом – методология. «Главный вопрос – обоснованность, валидность того, что мы сейчас называем макроанализом». Во время этого методологического спора в 50-х годах формировалось Эконометрическое общество, которое своей целью ставило более интенсивное использование статистического анализа с целью построения более справедливого и человеческого мира. Данное интеллектуальное движение считало, что благодаря использованию эконометрики социальные науки станут более научными и социальными. Теория Кейнса, которая ассоциировалась с активным государственным менеджментом экономических процессов, прекрасно гармонировала с идеологией движения. Тогда редкие люди слышали предостережение австрийцев, что экстенсивное социальное планирование на основе использования эконометрических моделей и неправильной интерпретации статистики приведет к колоссальной мисаллокации ресурсов, политизированию общества и вероятной потере индивидуальных свобод. В своем выступлении на церемонии вручения Нобелевской премии Хаек утверждал, что явления социальных наук таковы, что эмпирическое тестирование практически невозможно, потому что характеристики всех индивидуумов, действия которых генерируют общий экономический уклад, слишком сложны и не могут быть описаны статистикой. Если такой анализ провести и отннестись к полученным показателям как к единственно важным, то объяснение социальных явлений будет ущербным и ошибочным. Австрийцы считают, что прогнозы «если - то», основанные на анализе схожих ситуаций на основе экономической теории, более точны, чем количественные прогнозы, основанные на агрегатных показателях. Спортивный комментатор может сформировать правдоподобный прогноз футбольного матча на основе знания формы игроков, отношения их к матчу и т.д., но он не в состоянии регулярно угадывать точные результаты матчей. Идея, что некая группа людей, особенно под политическим давлением, компетентна в прогнозировании динамики реального ВВП, мультипликатора агрегатного потребления или использования фискальных инструментов для корректировки фискальной политики, с точки зрения австрийцев абсурдна. Главное возражение против методологического индивидуализма заключается в том, что люди не живут, как атомы. Они взаимодействуют между собой. Культурный контекст существовал задолго до рождения конкретного человека. На это Мизес возражает: «Большинство ежедневных действий человека является рутинными… Человек делает многие вещи потому, что его научили их делать в детстве, что другие люди делают их так же и что так принято в данной среде. Человек приобретает привычки, развивает автоматические реакции. Но он формирует эти привычки потому, что ему нравится результат их приобретения. Как только он обнаруживает, что деятельность по привычному сценарию может блокировать достижение им своей цели или что есть другие, более желанные цели, он меняет своё отношение… Праксеология не занимается изменяющимся содержанием действия, а его чистой формой и его категориальной структурой. Изучение социального контекста и среды, различных жизненных ситуаций человеческой деятельности – это задача истории». Сама история – это ряд действий индивидуумов. Субъективизм Субъективизм является очередной основной отличительной характеристикой австрийской школы. Дня нее субъективизм - это больше чем просто экономическая методология. Это весь подход к изучению человеческой деятельности. Гуманитарные науки изучают отношения между людьми и вещами или между людьми. Теории человеческой деятельности пытаются объяснить непреднамеренные и непредвиденные кластеры результатов, которые появляются в результате человеческих взаимодействий. В рамках экономики этот подход ведет к акценту на спонтанный порядок и возникновение институтов и других моделей поведения, которые объясняются как непреднамеренный результат действий, мотивированных субъективным восприятием индивидуумов. Поэтому экономист, предлагающий теоретическое объяснение человеческому взаимодействию и институтам, должен начать с субъективного значения действия для индивидуума. Фундаментальный тезис субъективизма: социальные научные объяснения должны начинаться объяснением субъективных ментальных состояний изучаемых актеров. Социальные исследователи должны серьезно принимать роль контекста интерпретаций, а также признать, что именно субъективные интерпретации актеров являются движущей силой их действий, а не объективная реальность, которая лежит в основе этой ситуации. Субъективизм предполагает, что мы не сможет объяснить человеческую деятельность, если попытается описать ее вне контекста человеческого восприятия и планов. Особое место применения субъективизма – это дебаты на предмет экономического расчета. Неоклассики считали, что социалисты теоретически могут обнаружить равновесные цены, как это делает рынок, и, значит, так же рационально распределить ресурсы. Этот аргумент основан на том, что Госплан будет иметь информацию с рынка, как данное, точно так же, как представители этой школы считают знания как данное в теории идеальной конкуренции. Для австрийцев такой подход – это непонимание природы знаний и непринятие понятия «данное». «Данное» для Хаека – это только еще одно утверждение субъективизма, что экономисту необходимо начинать изучение экономических процессов с восприятия рыночных актеров. Это не значит, что экономист знает все, что знают актеры, что принято как норма в неоклассической теории. Австрийцы утверждают, что такие знания (о восприятии актеров) не только не известны экономисту. Они ему не могут быть известны. Когда мы признаем, что большая часть знаний, относящихся к экономической координации, является субъективным знанием определенных обстоятельств места и времени, то становится невозможным вообразить, что эти знания можно разместить в одной голове или в головах некой группы людей. Весь смысл рынка, по мнению австрийцев, заключается в том, чтобы использовать субъективные знания посредством межсубъектных сигналов, цен и прибыли. Эти явления являются непреднамеренными результатами взаимодействия между субъективными восприятиями субъектов, которые формируют спрос и предложение (suppliers and demanders). Непонимание неоклассиками рыночного процесса – это непонимание субъективизма. Рынок – это процесс для создания, открытия и использования знаний, которые рождаются из субъективных ментальных заявлений индивидуумов. Хаек продвинул австрийцев от субъективной ценности к субъективному знанию. Lachmann сделал еще один шаг вперед – к субъективным ожиданиям. Многие неоклассические экономисты взяли на вооружение физический подход к экономике. Но детерминистическое уравнение максимизации полезности общей теории равновесия не имеет места для «субъекта». Агенты не делают реальный выбор, не используют воображение. Они лишь выполняют функции на основе объективной информации. Такой подход может точно описать траекторию бильярдного шара после определенного удара. Для субъективиста такой подход ошибочен для описания реального исторического человеческого действия. Подход общего равновесия к экономике нашел свое логическое расширение в моделях рациональных ожиданий. В них фундаментальные ментальные явления, которые интересуют субъективистов, игнорируются. Предполагая, что агент будет использовать всю релевантную, имеющуюся в наличии информацию для формирования своих ожиданий, теоретик опять игнорирует реальный «субъект». Ожидания определяются вне контекста, способности и индивидуальности рыночного актера. Для австрийского субъективизма главный факт, требующий объяснения в экономике, это как актеры, имеющие разные ожидания и знания, способны координировать свое поведение, несмотря на все различия и анонимность на рынках. Понятие движения от индивидуализированного знания актеров к координации рынка исключается в моделях рациональных ожиданий. Объективизация неоклассиков еще больше отдаляет их от австрийской школы. Кейнсианская и монетаристская макроэкономические модели, которые пытаются установить функциональные отношения между статистическими агрегатными показателями, также игнорируют важность субъекта на двух уровнях. 1) Агрегатные показатели сами по себе бессмысленны для процесса субъективного принятия решения индивидуумами. Решения человека продать или купить не совершаются в соответствии с индексом CPI или показателем агрегатных инвестиций. Значит, отношения между агрегатными показателями являются чисто статистическими и трудно объясняемыми в терминах специфической человеческой деятельности. 2) Анализ экономики как набора агрегатных отношений приводит к игнорированию индивидуальной деятельности актеров, которые и делают экономику. К примеру, монетаристская модель выдвигает гипотезу о прямом отношении между предложением денег и уровнем цен, правильно делая вывод о денежной природе инфляции. Но, останавливаясь на этом, монетаристы игнорируют процесс передачи (transmission process) информации и воздействие на конкретные цены. С субъективистской точки зрения важно, как изменение в предложении денег влияет на решения индивидуумов. Принимая увеличение предложения денег в определенное время и в определенном месте, объяснение поведения и реакции людей, которые сталкиваются в этим, критически важно для объяснения макроэкономических моделей, которые вытекают из этого поведения. Рыночный процесс Одно из принципиальных отличий австрийцев от неоклассиков лежит в области понимания сущности рыночного процесса. Австрийцы поддерживают концепцию «радикального невежества». Быть радикально невежественным отличается от состояния «быть невежественным по выбору», потому что первое предполагает полное отсутствие знаний некоторых аспектов, которые определяют выбор человека. Можно, к примеру, сказать, что кто-то не читал «Атланта» Айн Рэнд; зная о существовании этой книги и о ее ценности, о времени, необходимом на ее прочтение, человек выбирает не читать, потому что издержки чтения перевешивают приобретаемую ценность (прибыль). Другая ситуация – он вообще не знает о существовании этой книги, соответственно не представляет себе «прибыль», которую можно получить от ее прочтения. Это и есть пример радикального невежества. Если человек открывает для себя «Атланта», то это не является результатом его сознательного целенаправленного действия, поскольку оно бы предполагало, что он знал о существовании книги. Во избежание бесконечной регрессии необходимо интерпретировать восприятие издержек и благ как акт познания информации, которой он раньше не знал. Рыночный обмен может не происходить из-за высоких издержек получения информации или потому, что актеры ничего не знают о существовании двойного совпадения желаний вне зависимого от того, высоки ли издержки получения информации или они несущественны. В первом случае несостоявшийся обмен совместим с состоянием равновесия. Во втором – актеры не замечали прибыльного обмена. Понятия «прибыль» и «убыток» (profit – loss) являются центральными для рыночного процесса. Неизведанные рыночные возможности генерируют убытки, а обнаруженные и исправленные ошибки создают прибыль. И. Кирзнер использует термин «предпринимательство» для описания того аспекта человеческой деятельности, который предотвращает убытки и ориентирует на получение прибыли. В контексте рыночного процесса предпринимательство состоит из обнаружения ситуаций, в которых благодаря радикальному невежеству ресурсы, в широком смысле слова, недо- или переоценены относительно других форм их использования. Социальные институты служат для определения и поощрения приемлемого поведения. К этим институтам относятся законодательство, защищающее право собственности, определяющее процедуру разрешения споров, механизм выполнения решений госорганов и т.д., а также деньги и кредит, ценовая система, банки, страхование и фирма. Все эти заведения, рассматриваемые в совокупности, и составляют то, что мы понимаем под рынком. Рыночный процесс - это спонтанный порядок, поддерживаемый институциональной инфраструктурой, в которой доминирует частная собственность и свободный обмен. Он возникает из независимых целевых установок индивидуальных актеров, которые осуществляют планирование в контексте частичного невежества и непредвиденных изменений. С точки зрения теории рыночного процесса полезность нормативной конструкции, основанной на равновесии (как оптимальность Парето), которая является центральным положением неоклассической welfare economics, сильно ограничена. Ее главная слабость лежит в иной плоскости, чем традиционная критика (в исполнении Kaldor, Hicks, Scitovsky, Arrow). Большинство из них повторяют ту же ошибку, что и Парето, делая исключительный акцент на ситуациях, в которых отсутствует радикальное невежество и агенты обладают всей релевантной информацией. Они не признают то, что теоретики рыночного процесса называют проблемой знаний, когда дисижн мейкеры находятся в состоянии радикального невежества относительно релевантной информации, «рассеянной» среди различных индивидуумов на рынке. Невозможность полного знания актером относительно текущего и будущего состояния мира ставит под сомнение утверждение, что текущее изменение производит улучшение по Парето. Критерии, основанные на равновесных состояниях, прежде всего, используют конечные состояния, в котором все корректировки, принятые для достижения равновесия были совершены и предпринимательская активность прекратилась. В то время как для нормативного критерия, который делает акцент на процессе (process-based normative criterion) не так важно, на сколько реальное состояние отличается от идеального состояния, а делает акцент на существовании институтов, которые облегчают открытие рыночных ошибок. В основе этого критерия лежат преференции потребителей, а текущее распределение ресурсов само по себе не имеет значения. В теории рыночного процесса необходимым и достаточным условием для конкуренции является свободный вход на рынок, единственное требование для которого – отсутствие монополии на фактор, необходимый для производства. Это мнение части австрийцев. Ротбард имеет несколько иную точку зрения на монополию и конкуренцию. В случае свободного входа на рынок предприниматели сталкиваются с конкуренцией, если существует возможность получения прибыли при производстве данного продукта. Направлены ли действия предпринимателя на достижение равновесия? Поскольку рынок систематически награждает предпринимательское восприятие ошибки, мы не можем сказать, что некий сегмент рынка достигнет состояния равновесия или приблизится к нему. Если координация имеет некую нормативную ценность, то лучшее, что можно сделать, это выстраивать те социальные институты, которые помогают обнаруживать ошибки. Специфика постсоциалистической экономики В странах с более-менее зрелыми и развитыми институтами обнаружение ошибки значительно облегчено, поскольку экономические актеры имеют высокую степень доверия к одинаково понимаемым явлениям рынка (цена, прибыль и т.д.). Стандартизация понятий, принятие одинаковых подходов в бухгалтерии и функционировании товарных и финансовых рынков помогают обнаруживать ошибки. Широкое распространение информационных технологий, получение возможности приобретать самую разнообразную информацию и перепроверять ее, используя различные источники, делают процесс исправления ошибки быстрым и более эффективным. Совершенно иная ситуация складывается в постсоциалистической экономике, которая не имеет институтов, облегчающих корректировки ошибок. В контексте отсутствия института свободной цены, естественной структуры производства и процента, при значительных искажениях финансового рынка (инфляция, субсидии, перекрестное субсидирование, бартер, налоговые и инвестиционные привилегии и т.д.) экономические актеры могут легко воспринять как ошибку то, что является на самом деле правильным решением и наоборот. Отличие национальной статистической терминологии, использование от нестандартной методологии подсчета количественных индикаторов при безусловном принятии и копировании положений mainstream economics еще больше усугубило положение экономических актеров, привело к значительному росту инвестиционных ошибок, увеличению операционных издержек, а также издержек упущенных возможностей. Практически ни одно переходное правительство не учло положений австрийской школы, не стимулировало использование субъективистской методологии. Переходную экономику пытались "впихнуть" в узкое неоклассическое ложе, застланное кейнсианскими простынями. Характер теоретических дискуссий среди экономических элит постсоциалистических стран говорит о глубоком непонимании проблемы знания, роли предпринимателя, прибыли, других институтов рыночной экономики. При отсутствии глубокого анализа системы ценностей, стимулов и предпочтений индивидуумов использование агрегатных показателей, эконометрических моделей для определения траектории будущего развития и для выработки экономической политики становится еще более абсурдным. Теоретическая экономическая наука превращается в замкнутую самовоспроизводящуюся систему, которая так же оторвана от реальной жизни и действующего человека, как шахматы или шашки. Попытки решать экономические гамбиты, определять способы поведения в цейтнотах показывали математическую, кибернетическую подкованность участников спора, но никак не объясняли способы применения теории ценности, рыночного процесса в экономике, которая исходила из 100-процентной государственной собственности и ограниченных до предела полномочий экономических актеров, не могла объяснить процесс формирования цены на различные товары и услуги. Решение последней задачи теоретически было невозможным по причине сильных административных искажений. Поэтому реформирование и реструктуризация крупных промышленных предприятий, естественных монополий начиналось с элементарного установления объема издержек, обязательств и выход на формирование цены в рыночном, а не административном контексте. Даже такой подход нельзя назвать полным, потому что перекрестное субсидирование, фиксирование минимальных и максимальных цен сохраняется как на рынках переходных стран, так и на рынках всех значимых рыночных экономик. Равновесники и процессники Австрийцы понимают рыночный процесс шире, чем стандартные представители economics. Помимо поведения и работы отдельных рыночных структур, австрийцы рассматривают также «каталлаксию», т.е. социальный порядок, основанный на частной собственности и добровольном обмене. См. Таблицу. Ценность в понимании «австрийцев» Джевонс в своих трудах критически подходил к взглядам Рикардо и Милля, делая акцент на «Общую математическую теорию политической экономики», т.е. на применении математических формул к утилитаризму, на котором в основном и основана рикардианская экономика. Менгер же вел борьбу с другим «врагом» - немецкой исторической школой. Он возвращается к дедуктивному методу, основанному на известных принципах природы и человека, но следует совершенно иным путем. Австрийцы иногда используют математику для иллюстрации неких положений. Однако самое важное заключается в том, что они используют психологический анализ, который и отличает австрийскую теорию ценности. Менгер первым ввел в экономический анализ исследование определенных принципов, которые существуют вне зависимости от человека и определяют что делает вещь «полезной», «товаром», и «ценным» для конкретного человека, при каких условиях цены растут или падают. Рикардо представил теорию ценности, которая описывала только коммерческие ценности. Как и А. Смит, он идентифицирует «ценность в пользовании» с полезностью. Он считает ее только предварительным условием, которое не объясняет отличительных черт «обменной ценности». Источник ценности по Рикардо – это либо редкость (недостаток) некой вещи, либо количество труда, необходимое для ее получения. Есть вещи, которые ценны потому, что их мало и их ценность независима от количества труда, необходимого для их производства. Она определяется уровнем богатства и намерениями тех, кто хочет их заполучить. Рикардо опускает такую ценность. Он концентрирует свое внимание на ценности обмена таких вещей, которая может быть приумножена трудом. Менгер и его последователи практически полностью отвергают такой подход к ценности. Они отрицают, что «ценность в использовании» можно конвертировать в «полезность», и считают, что эти категории относятся как реальность к возможности. Полезность – это когда вещь является возможной причиной удовлетворения моего желания. Ценность – необходимое условие, от которого зависит это удовлетворение. Вода и пища полезны человеку. И того, и другого хватает в избытке. Они не представляют для него ценности, даже ценности в пользовании. Только тогда, когда удовлетворение его голода зависит от определенной буханки хлеба, хлеб будет иметь для него ценность. Ценность для меня – это «важность для моего благосостояния». Вещь не имеет значения для моего благосостояния, если она, во-первых, не удовлетворяет желание и, во-вторых, если она существует с похожими вещами в таком количестве, что я не могу считать себя полностью зависимым от данной вещи как фактора моего удовлетворения. К. Менгер пишет: «Национальная экономика, которая игнорирует теорию субъективной ценности, построена на песке». Как мы объясняем парадокс, что такие необходимые вещи, как воздух и вода, обычно не имеют для нас ценности? Ответ прост: хотя они и являются необходимыми, но их так много, что в нормальных условиях практически никакое их количество не имеет влияния на наше благосостояние. Каждая конкретная доза (порция) воздуха или воды не является для нас исключительной. С другой стороны, если мы уменьшаем размер всей субстанции, то мы приводим ее части ближе к ценности до тех пор, пока они ее не достигают. В каждом конкретном случае мы должны иметь дело с конкретными желаниям и количествами, а не с абстракциями. Мы должны четко представлять факты реальной жизни. Для мельника черпак воды из ручья не имеет ценности, но если полностью высушить ручей, который приводит в движение его мельницу, тогда сложится иная ситуация. Точно так же воздух для подводного пловца имеет ценность, ибо ограничен в количестве.

Экономическое и неэкономическое действие Переходным шагом от классической школы к австрийской было признание того, что абстрактные классы товаров никогда не обмениваются и не оцениваются. Обмениваются и оцениваются только конкретные единицы, «представители» данного класса товара. Классики построили свою теорию ценности на основе обменной ценности, оставляя за пределами анализа предельного потребителя и его субъективные оценки. Для классиков было важно отличие «экономический» и «неэкономический» в отношении действия. При переходе на субъективную теорию ценности такое разделение становится абсолютно бесполезным. Разделение экономического и неэкономического в контексте стимулов и краткосрочных целей человека несостоятельно, равно как и попытка выявления отличия на основе различия объектов действия. Материальные вещи внешнего мира обмениваются не только на материальные вещи, но и нематериальные (честь, слава, признание и т.д.). При попытке вычеркнуть их из сферы «экономический» возникают определенные трудности. В процессе обмена материальные вещи являются лишь промежуточными товарами для получения в конечном итоге нематериальных активов, удовлетворения. Нельзя игнорировать тот факт, что человеческая деятельность – это неделимая гомогенность, которая сочетает в себе обмен материальных и нематериальных активов, при этом обмен материальных ничем не отличается от обмена нематериальных. Из субъективной теории ценности следует два вывода, которые классики не посчитали практичными: 1) экономический принцип – это фундаментальный принцип всего рационального действия. Он не относится только к определенному типу рационального действия, поэтому все рациональное действие – это действие экономическое; 2) каждое сознательное, т.е. наполненное содержанием действие, является рациональным. Только конечные ценности и цели атомов находятся за пределами рациональности. Субъективизм не противопоставляет «рациональное» - «иррациональное» с «объективно практичным» - «объективно непрактичным». В рамках субъективизма нельзя противопоставлять «правильное» действие как «рациональное» и «неправильное» действие. Следовательно нельзя назвать действие иррациональным, если во внимание принимаются такие ценности, как честь, личные чувства или политические соображения. Базовый компонент человеческого поведения – предпочтение одной альтернативы другой. Акты выбора людьми и являются нашей информацией, которая позволяет сформировать понятие «важность». «Потребность» (need) можно вывести только из действия, поэтому предположение, что действие не соответствует потребности, абсурдно. Если только вы делаете попытку разделить действие и потребность и делаете потребность критерием действия, то вы выходите за пределы теоретической науки, которая нейтральна по отношению к ценностным суждениям. Предметом теории человеческой деятельности является само действие, а не каким оно должно быть. Каталлактика объясняет, как в процессе человеческого взаимодействия, т. е. обмена, возникают цены. Она объясняет цены такими, какими они являются, а какими они должны быть. Для выполнения этой задачи нет никакой возможности разделить экономические и неэкономические факторы, определяющие формирование цены. Граница между экономическим и неэкономическим не находится в контексте рационального действия. Действия совершаются только после принятия решений, когда существует необходимость выбора между возможными целями, потому что их достижение невозможно одновременно. Люди действуют, потому что они находятся во временном потоке, действие которого они не могут нейтрализовать. Они действуют, потому что они не полностью удовлетворены и насыщены, а также потому, что, действуя, они увеличивают степень своего удовлетворения. Когда эти условия отсутствуют, действие не происходит. Иерархия желаний

Каждый человек сознательно или подсознательно имеет свою индивидуальную иерархию желаний и ценностей. Именно он решает, что одни желания должны быть удовлетворены в первую очередь. Более того, он также ранжирует степень (прирост) удовлетворения. Пища может стоять в иерархии выше желаний, но сигарета может быть важнее четвертой порции мяса. Австрийцы первой волны предложили следующую базовую модель иерархии желаний, которая, безусловно, у каждого человека своя. Разница в степени важности между первым и единственным приемом пищи и одним из 5 приемов пищи рассматривается не как 5 к одному, а как бесконечность к одному. Когда мы подходим ближе к абсолютной необходимости, увеличение важности происходит не арифметически, а геометрически, даже если это не касается физиологически вещей, а социально необходимых или даже концептуальных для данного конкретного человека. Важность единственной в мире греческой монеты для нумизмата гораздо больше (а не вдвое), если таких монет в мире будет две. Мы осознаем градацию наших желаний и ценностей, когда добавляем или теряем к имеющимся в наличии запасам. Пшеницу можно использовать для выпечки хлеба, корма для животных или изготовления спирта. Как мы можем определить важность или ценность этой пшеницы для человека при наличие таких альтернатив? Ответ на этот вопрос является центральной частью австрийской теории ценности. Мы судим о ценности, которую человек придает вещи, по тому, как он оценивает ее важность для удовлетворения самых «низких» желаний в своей иерархии. Если человек красным деревом топит печь, то красное дерево для него имеет лишь такую ценность. Солдаты на Дальнем Востоке по три раза в день едят икру и красную рыбу. Они ее используют даже в качестве топлива. Мы говорим, что такое использование, удовлетворение таких желаний является самым низким, потому что при ограничении количества данного материала (вещи) использование ее по этому назначению прекращается в первую очередь. К примеру, при неурожае пшеницы, первым ограничивается рацион животным или прекращается самогоноварение. Поэтому ценность вещи всегда надо оценивать в каждом случае по наименее важным желаниям, которые удовлетворяет человек при ее помощи, потому что именно по конкретному желанию, а не по другим, данная вещь является необходимой для удовлетворения. «Субъективная ценность» зависит не от полезности, а от «конечной полезности» (final utility или marginal utility), т.е. от самого низкого из реальных полезностей, которые предоставляет нам данная ценная вещь. Как покупать лошадь Бем-Баверк поясняет, что ценность целого как целого определяется конечной полезностью целого, а ценность частей как таковых (как альтернативного множества) определяется конечной полезностью частей как таковых. Если, к примеру, мы спросим, какова полезность единственной фляжки с водой для потерявшегося в пустыне странника, то мы может ответить, что бесконечная, поскольку это вопрос жизни и смерти. Но если разделить эту воду на глотки, то полезность каждого из них будет определяться «наихудшим» ее использованием. В случае, к примеру, если ты потерял шапку, то ее конечная полезность была ее полной полезностью – ее худший вариант использования оказался одновременно самым лучшим. Но если ты вместо потерянной шапки купил новую, то ты сделал это за счет средств, предусмотренных на другие цели. В этом случае ценность шапки не была полной, но конечной полезностью не самой шапки, а тех средств, которые были потрачены на ее приобретение. Следующее высказывание Бем-Баверка очень хорошо иллюстрирует австрийское решение парадокса ценности: «Если мне надо купить лошадь, мне в голову не придет сформировать мнение во сколько мне обойдутся 100 лошадей, все лошади мира, а затем на основании этой информации скорректировать свое предложение о покупке. Я, конечно, сформирую представление о ценности на предмет одной лошади. Именно так, через добродетель внутреннего принуждения мы совершаем процесс определения ценности, исходя из требований конкретной ситуации». Таким образом мы видим, что конечная полезность является анализом скорее природы, а не причин ценности. Она констатирует сам факт, а не причину его появления. Ценность появляется как результат двух причин – полезности и редкости. Ценность рубля для тебя зависит от его конечной полезности в том смысле, что ты знаешь его ценность для себя, если ты знаешь конечную полезность данного рубля для себя. Пределом для человека являются его желания и ресурсы как единое целое в отношении друг друга. Мои рубли так сравнительно многочисленны, что я могу удовлетворить свои желания до такого-то предела и не дальше при помощи имеющихся у меня средств. Австрийцы также утверждают, что если бы не было различия в оценках желаний и субъективных ценностях, которые разные люди имеют по отношению к одному и тому же предмету, то не было бы обмена и цены бы не устанавливались, как сейчас (имеется в виду рыночная экономика). «Объективная ценность в обмене» (objective value in exchange) – это результат отдельных субъективных оценочных действий соревнующихся индивидуумов в коммерческом обществе. «Объективная ценность» никоим образом не тождественна «ценности обмена» (value of exchange). С одной стороны ценность обмена становится случаем субъективной, а не объективной ценности. Ты можешь считать, что для твоего благосостояния выгодней обменять вещь, чем потребить ее. Для экономической цели объективная и субъективная ценности могут быть легко разделены. Объективная ценность по Бем-Баверку - это способность или сила (power) товара по отношению к любому субъекту производить определенный эффект. Дрова имеют отопительную силу. Пища имеет питательную силу. По отношению к другим вещам данный товар может иметь покупательную способность (purchasing power). Данная способность является лишь одним из видов общего рода объективной ценности. Таким образом «ценность в обмене» определяется как способность одной вещи получать другие в процессе обмена. Цена – это не «ценность, выраженная в деньгах», а реальный эквивалент товаров в денежной или не денежной форме, который передается в процессе обмена. Ценность в обмене шапки – это ее способность обмениваться за две пары перчаток или 50 долларов. Цена шапки, таким образом,эквивалентна двум парам перчаток или 50 долларов. По-прежнему остается открытым вопрос: «Как определяется цена?» Ответ таков: в условиях свободной конкуренции продавцов и покупателей, предполагая, что каждый из них стремится получить быстрое максимальное преимущество, цена определяется субъективной ценностью вещи/товара для самого слабого из реальных продавцов и самого слабого из реальных покупателей. Получается то же, что и с субъективной ценностью, где критерием является не самый худший вариант из всех возможных, а самый плохой из всех реальных возможностей использования. Сильный продавец – это тот, кто придает сравнительно мало ценности своему товару и, следовательно, может легко пережить падение цен. Сильный покупатель – это тот, кто придает большую ценность товару, который он покупает, и поэтому может спокойно пережить рост цен. Именно самые слабые продавцы и покупатели определяют цену продажи. Бем-Баверк неуважительно относится к терминам «спрос», «предложение», считая их «убежищем запутанных мыслителей». Для объяснения этих терминов он напоминает реальные причины появления «субъективных оценок». Конечная полезность является результатом 1) числа потенциальных покупателей, 2) степенью ценности, которую эти покупатели придают данному товару, 3) числа потенциальных продавцов и 4) степенью ценности, которую они придают продаваемому товару. Когда мы говорим о «степени ценности», мы сравниваем другой товар к примеру, деньги. Если покупатель ценит шапку на 50 долларов, то это значит, что она для него важнее, чем 50 долларов. Именно сравнение двух этим предметов определяет максимум его предложения. То же относится и к продавцу при продаже товара. К четырем вышеперечисленным факторам необходимо добавить еще две причины: ценность цены (value of price) покупателю и ценность цены продавцу. Две трети условий объективной ценности зависят от сравнения желаний и средств для их удовлетворения в обществе в целом. Согласно старой доктрине (классической) «цены регулируются отношением спроса и предложения. Данное утверждение верно, если оно включает не только количество предлагаемых и желанных предметов, но также различные мотивы, которые определяют поведение продавцов и покупателей. Данная классическая формула неверна в том случае, если спрос и предложение берутся только как количественные показатели и утверждают, что цена зависит от поставщиков и покупателей, которые соглашаются поставить и предъявить спрос на такое же количество товара. Она неверна потому, что конечная цена зависит не от количества предложенного товара на который предъявлен спрос, а от желания покупателей и продавцов. Спрос также разбивается на эффективный и неэффективный. Данное положение верно только в том случае, если «эффективный» и «неэффективный» включает want of will and want of power. Люди, которые формируют спрос и которые исключаются из процесса фиксирования цены, это те, которые не готовы заплатить определенную цену по причине своей бедности, отсутствия желания потратить деньги или потому что их субъективная ценность товара не позволяет им заплатить эту цену. Интенсивность желания также можно считать условием сильного спроса.

Предложение и цена Самые серьезные вопросы возникают с предложением. По Рикардо спрос почти не влияет на цены. Когда мы спрашиваем, от чего зависит самое низкое значение цены, по которой поставщик готов продать, классики отвечают, что в дополнение к ценности для продавца и ценности для покупателя мы должны принимать во внимание издержки производства. По австрийской теории нет никакой связи между издержками и ценой в процессе влияния издержек на решение поставщика продавать или не продавать по данной минимальной цене. Он может иногда продавать по цене ниже производственных издержек, но не продаст ниже той цены, по которой он субъективно оценивает товар. Реальная связь между издержками и ценой – это эффект цены на количество производимых единиц товара. Не надо противопоставлять закон издержек закону спроса и предложения, как будто это два равнозначных закона. Издержки рассматриваются только в отношении спроса и предложения. Закон издержек – это особый закон предложения: он формулирует условия предложения не всех единиц товара, а тех, которые «производятся свободно». Из стандартного экономического учебника часто следует, что ценность продукта определяется издержками производства. Австрийцы же считают, что ценность «издержки-товары» (cost-goods) определяется ценностью продукта. Эта позиция отличается от трудовой теории ценности, согласно которой вся ценность определяется издержками, а все издержки – трудом. Она отличается также и от дуалистской или рикардианской теории, согласно которой существуют два отдельных источника ценности – полезность и издержки (usefulness and cost). Они отмечают, что издержки равны ценности в случае свободного производства товаров. Отличия между ними объясняются тем фактом, что процесс производства продолжается определенное время, и в промежутке между первой стадией производства и конечным результатом люди и вещи могут измениться (сравнительное количество товаров на рынке и отношение людей к ним). Есть еще одна постоянная несовместимость – время для конверсии факторов производства в конечный продукт. Ценность средств производства будет постоянно отставать от ценности конечных продуктов пропорционально продолжительности времени трансформации факторов производств в конечный продукт. Эта несовместимость, по мнению Бем-Баверка, и есть ключевой элемент процента на капитал. Заслуга австрийцев заключается не в том, что они впервые ввели понятие субъективной ценности, а более точно ее определили. «Конечная полезность» - это скорее определение ценности, а не объяснение ее причин. Австрийцы показали, что причинами субъективной ценности являются причины всей экономической ценности, будь то в обмене или в пользовании. Эпистемология Австрийцы считают, что необходима тщательная ревизия теоретической основы классической и немецкой исторической школ. По мнению немецкой школы, главным источником ошибок классиков является неправильный метод – почти полностью абстрактно-дедуктивный. «Немцы» считают, что метод должен быть главным образом индуктивным. Они так же считают, что для реформирования науки необходимо оставить абстракции и начать собирать эмпирический материал, посвятить себя истории и статистике. Австрийцы считают ошибки классиков ошибками «детства». Несмотря на название «классическая», эта в IX веке находилась в эмбриональном состоянии. Нельзя было ожидать открытия всех теоретических нюансов экономической науки сразу, одним залпом. Историческая школа была права, что необходимо использовать эмпирические данные, но ошибалась, когда отдавала предпочтение сбору информации и пыталась полностью избавиться от абстракций. Без них вообще не может быть науки. Помимо методологии австрийцы занялись реформированием позитивистской теории. Теория конечной полезности Краеугольным камнем теории ценности является теория конечной полезности (final utility), которую можно свести к трем простым положениям: 1) ценность товаров измеряется важностью желаний, удовлетворение которых зависит от владения товаром; 2) какое удовлетворение является зависимым можно легко и безошибочно определить, если представить, какое желание останется не удовлетворенным, если товары, чью ценность мы хотим определить, не находятся в собственности; 3) очевидно, что зависимое удовлетворение не является удовлетворением, для которого используются товары, а является наименее важным из всех удовлетворений, которые совокупные владения могут доставлять. Почему? Потому что из опыта жизни мы знаем, что человек всегда жертвует наименьшими желаниями при потере собственности. Если мы потеряли то, что удовлетворяло более важное наше желание, то это не значит, что мы жертвует этим желанием. Мы просто перераспределяем собственность от удовлетворения других нужд. Таким образом, теряется наименьшая полезность. Человек естественным способом отказывается от наименее острого желания. Ключевое положение: конечная полезность основана на субституции товаров. Первое затруднение в рассуждениях возникает при замене. Если у тебя украли зимнюю шапку в январе при лютых морозах, ты покупаешь шапку за 50 долларов, оставляя тем самым неудовлетворенными другие желания при твоем уровне дохода и богатства. Одной из самых важных теоретических проблем является отношение между рыночной ценой данного товара и субъективной оценкой данного товара в соответствии со своими ценностями, желаниями и намерениями, с одной стороны, и доходом и уровнем богатства, с другой. В результате анализа австрийцы делают вывод: цена или «объективная ценность» товара является результатом различных субъективных оценок товара, который продавцы и покупатели обменивают в соответствии с законом конечной полезности и почти совпадает с оценками «последнего покупателя». Австрийцы первыми предложили выход из порочного круга, в котором находилась старая теория ценности, основанная на спросе и предложении. Классики объясняли цену оценками индивидуумов и оценки индивидуумов ценами. Такое решение не подходит для науки. Вторая сложность для замены товара – это процесс производства. При достаточном количестве времени товары, которые мы хотим заменить товарами субститутами, можно произвести. Если мы решаем получить товар-субститут, мы заменяем «потерю» деньгами. В случае производства мы заменяем ее факторами производства и их конверсией в требуемый товар. В этом случае этим факторов будет меньше для производства других товаров. Таким образом, будет уменьшено производство наименее важных товаров. Визер писал: «Если нация считает необходимым для защиты своей чести и независимости производство оружия, то она будет производить его из того же железа, которое могло бы быть использовано для других целей». Ценность и издержки Из этого следует один важный принцип: ценность товаров, которые могут быть воспроизведены по желанию, без помех, имеет тенденцию к совпадению с издержками производства. Этот принцип является специфическим случаем закона конечной полезности. «Издержки производства» в данной ситуации – это сумма материалов, сырья, необходимая для производства товара или его субститута. Ценность товара определяется конечной полезностью его субститута. Если этот субститут произвести свободно, без ограничений, ценность может совпасть с конечной полезностью и ценностью факторов производства или, как говорят, с издержками производства. «Издержки» не являются регулятором ценности, а ценность изготовленного товара определяет ценность факторов производства, которые при этом используются. Классическая теория утверждает, что издержки являются причиной ценности, а ценность – следствием. Австрийцы установили, необходимо, прежде всего, объяснить ценность факторов производства. Когда такое объяснение дано и установлены связи между запутанными явлениями, то видно, что ценность факторов производства является следствием, а ценность продукта – причиной. Классики имеют плохую привычку рассуждать по кругу по поводу ценности и комплементарных товаров. Рассуждения идут следующим образом: если надо объяснить ренту, решено было, что земле принадлежит остаток продукта после покрытия издержек производства. Сюда включается компенсация других факторов производства – капитала, труда и прибыль менеджера. В данной ситуации функция других факторов производства считается фиксированной или известной, а фактору «земля» остаются остатки. В другой главе требуется определить прибыль предпринимателя, то делается подобная операция, только остаток относится к предпринимателю, а не к земле и изменяется в соответствии с количеством продукта. Так же определяется доля вклада капитала как фактора производства. Капиталист, по утверждению Рикардо, получает то, что осталось от продукта после уплаты зарплаты. Чтобы довести до абсурда классические догмы, F.A. Walker завершил круг рассуждений, заявив, что рабочий получает остатки после того, как получили свое другие факторы производства. Классики просто проигнорировали состояние проблемы в общем. При нескольких неизвестных факторах они не пытались определить некий общий принцип. В рассуждениях они принимали один фактор как неизвестный, а остальные как будто были известны. Они при этом закрывают глаза на то, о чем писали несколько страниц раньше. После классической школы развитие получила историческая школа. Ее представители объявили неразрешимыми те проблемы, которые они не могли решить. Они считали, что невозможно определить, какую долю ценности в статуе обеспечивает скульптор, а какую мрамор. Если мы будем говорить не о физических, а об экономических частях, то эту проблему можно решить. Ее решает каждый предприниматель каждый день, принимая решения. Для решения этой проблемы идеально подходит теория конечной полезности (final utility). Надо лишь внимательно наблюдать за тем, какова конечная полезность каждого из комплиментарного фактора, который будет добавляться или отниматься, и проблема сама решится. Менгер и Бем-Баверк назвали это теорией комплиментарных товаров (Theory of Complementary Goods). Визер назвал ее теорией вменения (theory of imputation). Они гораздо полнее и логичнее объясняют поведение экономического актера. На основании их выводов формируется гораздо более рациональная экономическая политика. Вклад австрийцев в теории распределения, капитала, зарплаты и ренты Земля, рабочая сила и капитал являются комплиментарными факторами производства. Их цена или, что то же самое, ставка ренты, ЗП и процент являются результатом комбинации законов, которые управляют ценностью материалов производства, с одной стороны, и законов комплиментарных товаров, с другой. Первые разработки австрийской теории капитала были сделаны Бем-Баверком в 1884 г. в работе Kapital und Kapitalzins (Capital and Interest 1959 г.), теория заработной платы была разработана в 1889 г. в работе Positive Theory of Wage (перевод на английский - 1959), теорией предпринимательской прибыли занимался Mataja в 1884 г. в работе Der Unterhenmergewinn, теория ренты была представлена К. Менгером в 1881 г. в работе Grundsatze. В свете теории конечной полезности теория Рикардо подтверждается. Классики весьма поверхностно описывали отношения человека к внешнему миру. Экономика после классиков должна была также исследовать и понять законы, согласно которым люди преследуют собственные интересы, когда они вступают в контакт с другими людьми. Классики считали, что в отношении человека к вещам нечего объяснять и определять. Людям нужны товары для удовлетворения собственных желаний. Они их желают и определяют их ценность в пользовании в соответствии с полезностью. Это все, что знали и чему учили классические экономисты по отношению «человек – внешние товары». Теория конечной/предельной полезности и ее применение к издержкам производства, комплементарным товарам показывают, что отношения между человеком, уровнем его благосостояния и товарами очень многогранны. Одной из основных ошибок классиков являлась попытка показать, как человек преследует свои интересы по отношению к товарам в противопоставлении с другими людьми. Они не предпринимали попытки понять самого интереса человека. Именно поэтому классическая теория в данном аспекте непоследовательна и поверхностна. Австрийская теория предполагает изучение субъекта деятельности – человека,- чтобы понять, как функционирует сама экономическая система и ее институты. К такому пониманию пришли многие науки, которые сейчас переключились на изучение мельчайших частиц, из которых состоят предметы. Австрийская школа экономики дает экономисту уникальную методологию анализа человеческой деятельности, теорию ценности, рыночного процесса, знаний и информации. Все это может быть использовано для глубокого, научного анализа событий как в рыночной, так и в переходной экономике. Попытки обойтись только агрегатными показателями, эконометрическими моделями, описанием поведения некого «идеального» типа (с точки зрения представителя марксистской школы), для выработки экономической политики и объяснения событий реального мира обречены на провал. Австрийская школа имеет огромный потенциал, раскрытие которого позволит значительно приблизить экономическую теорию к реалиям транзитивной экономики и существенно улучшить проводимую во многих странах мира, в том числе развитых, экономическую политику. К сожалению, основные положения австрийской школы игнорируются как полисимейкерами на уровне национальных государств, так и экспертами международных экономических организаций. Очевидно, поэтому так часто предлагаемые для переходных стран решения, в которых преобладают макроэкономические модели и агрегатные инструменты, оказываются несостоятельными и вместо обеспеченяи стабильного экономического роста генерируют рецессии и депрессии. Ход научной дискуссии на протяжении последних 100 лет, результаты применения советов и рекомендаций представителей различных экономических школ, полный провал марксизма и кейнсианства приводят нас к одному выводу: австрийская теория всесильна, потому что она верна. XXI век будет веком мира, благосостояния и быстрого экономического роста, если человека, как единственного действующего агента в экономике вернут как в экономическую теорию, так и в практику проведения экономической политики. Для сторонников теории рыночного процесса конкуренция и монополия не являются полярными противоположностями, как для неоклассиков. Они вместе сосуществуют, являются явлениями неравновесного состояния. Монополия, которая служит для того, чтобы поддерживать высокую прибыль предпринимателя, является элементом конкуренции как динамического процесса. Существование монополии на такие факторы, как научный или артистический гений (открытия), и получение собственником монополистической ренты привлекают конкурентов, которые с течением времени упраздняют его монополистическое положение.

Отличие теорий рыночного равновесия от теории рыночного процесса

РАВНОВЕСНИКИ	ПРОЦЕССНИКИ
1.Существует полная координация (взаимно усиливаемые ожидания) среди планов индивидуальных агентов, когда планы также согласуются с лежащими в основе преференциями, технологией и ресурсами.	1.Планы по меньшей мере некоторых актеров конфликтуют и не совместимы с информацией рынка, хотя частичная координация сохраняет определенную степень последовательности рынка.
2.Поведение является «рациональным», когда ceteris paribus - при прочих равных – при данности всей релевантной информации, агенты максимизируют полезность, выбирая наименее затратные средства для удовлетворения данных преференций.	2.Действие является «целенаправленным», когда актеры стремятся улучшить воспринимаемое ими состояние мира, хотя они не знают о существовании всех возможных средств для достижения этой цели.
3. Все изменения предсказуемы, что исключает возможность оригинальной ошибки, удивления или сожаления.	3. Актеры не обладают полным знанием релевантной информации, они совершают ошибки, делают непредвиденные изменения, сожалеют и удивляются.
4. Экономические прибыли и убытки, будучи несовместимыми с состоянием равновесия, не существуют или скоротечны	4. Постоянные и повторяющиеся экономические прибыли и убытки являются основным элементов рыночного процесса
5. Преобладают равновесные цены, что обеспечивает последовательность планов среди индивидуумов и с лежащей в основе деятельности информацией.	5. Существуют не равновесные цены, которые отражают отсутствие координации или дискоординацию. Они служат сигналами для осуществления плана по получению прибыли и корректировке рынка.
6. При данных транзакционных издержках рынок размещает ресурсы на достижение самых важных целей (to most highly valued uses ).	6. Присутствие ошибки является причиной не эффективной аллокации ресурсов, которую склонен корректировать рынок.

Иерархия желаний

Степень удовлетворения	Пища	Одежда	Жилье	Курение
Первая	Необходимая для выживания
Вторая	Необходимая для здоровья	Первый костюм как необходимость	Одна комната
Третья	Приятная	Второй костюм для удобства	2 комнаты	4 сигареты в день
Четвертая	Менее приятная	Третий костюм желательно	3 комнаты	8 сигарет в день
Пятая	Сытость	Пятый костюм удовлетворенность	4 комнаты удовлетворенность	сытость

Если вы пользуетесь популярным впечатлением о том, что экономисты, потребляющие данные, всегда заняты сложными формулами, а не внешними размышлениями, тогда вы должны взглянуть на австрийскую школу. Подобно монахам, живущим в их монастыре, экономисты этой школы стремятся решать сложные экономические проблемы, проводя «мысленные эксперименты». Австрийская школа считает, что можно узнать правду просто, задумавшись вслух. Интересно, что у этой группы есть уникальное понимание некоторых из наиболее важных экономических проблем нашего времени. Читайте дальше, чтобы узнать, как развилась австрийская школа экономики и где находится австрийская школа в мире или экономическая мысль.

Обзор Австрийской школы
То, что мы знаем сегодня как австрийская экономическая школа, не было сделано за один день. Эта школа прошла годы эволюции, в которой мудрость одного поколения была передана следующей. Хотя школа прогрессировала и включала знания из внешних источников, основные принципы остаются неизменными.

Карл Менгер, австрийский экономист, написавший «Принципы экономики» в 1871 году, многими считается основателем Австрийской школы. Название книги Менгера не предлагает ничего экстраординарного, но его содержание стало одним из столпов маргиналистской революции. Менгер объяснил в своей книге, что экономические ценности товаров и услуг носят субъективный характер. То есть: то, что ценно для вас, не может быть ценным для вашего соседа. Менгер далее объяснил, что с увеличением количества товаров их субъективная ценность для отдельного лица уменьшается. Это ценное понимание лежит за концепцией того, что называется уменьшением предельной полезности.

Позднее Людвиг фон Мизес, еще один великий мыслитель Австрийской школы, применил теорию предельной полезности к деньгам в своей книге «Теория денег и кредита » (1912 г.)). Теория уменьшения предельной полезности денег может фактически помочь нам найти ответ на один из самых основных вопросов экономики: сколько денег слишком много? Здесь также ответ был бы субъективным. Еще один дополнительный доллар в руках миллиардера вряд ли имел бы значение, хотя тот же доллар был бы неоценим в руках нищего.

Помимо Карла Менгера и Людвига фон Мизеса, австрийская школа также включает в себя такие большие имена, как Евгений Бом-Баверк, Фридрих Хайек и многие другие. Сегодняшняя австрийская школа не просто ограничивается Вене, но ее влияние распространяется по всему миру.

На протяжении многих лет основные принципы австрийской школы дали ценную информацию о многочисленных экономических проблемах, таких как законы спроса и предложения, причины инфляции, теория создания денег и валютные курсы.По каждому из вопросов взгляды австрийской школы, как правило, отличаются от других экономических школ.

Основные идеи и ключевые отличия

Ниже приведены некоторые из основных идей австрийской школы и их различия с другими школами экономики:
Методология

• В австрийской школе используется логика априорного мышления - что-то что человек может мыслить самостоятельно, не полагаясь на внешний мир - выяснить экономические законы универсального применения, тогда как другие общеобразовательные школы экономики, такие как неоклассическая школа, новые кейнсианцы и другие, используют данные и математические модели, чтобы доказать свою точку зрения объективно. В этом отношении австрийскую школу можно более конкретно противопоставить немецкой исторической школе, отвергающей универсальное применение любой экономической теоремы.

  Что определяет стоимость?

• В австрийской школе утверждается, что цены определяются субъективными факторами, такими как предпочтение индивидуума покупать или не приобретать определенный товар, тогда как классическая школа экономики считает, что объективные издержки производства определяют цену, а неоклассическая школа считает, что цены определяются равновесием спроса и предложения. Австрийская школа отвергает классические и неоклассические взгляды, говоря, что издержки производства также определяются субъективными факторами, основанными на ценности альтернативного использования ограниченных ресурсов, а равновесие спроса и предложения также определяется субъективными индивидуальными предпочтениями.

  Что определяет процентные ставки?

• Австрийская школа отвергает классический взгляд на капитал, в котором говорится, что процентные ставки определяются спросом и предложением капитала. Австрийская школа считает, что процентные ставки определяются субъективным решением отдельных лиц тратить деньги сейчас или в будущем. Другими словами, процентные ставки определяются временным предпочтением заемщиков и кредиторов.

  Почему инфляция влияет на разных людей по-разному?

• Австрийская школа считает, что любое увеличение денежной массы, которое не поддерживается ростом производства товаров и услуг, приводит к росту цен, но цены на все товары не растут одновременно. Цены на некоторые товары могут расти быстрее, чем другие, что приводит к большему несоответствию относительных цен на товары. Например, Питер сантехник может обнаружить, что он зарабатывает те же деньги за свою работу, но он должен больше заплатить Павлу пекарю, покупая ту же буханку хлеба. Изменения относительных цен сделают Павла богатым ценой Петра. Но почему так происходит? Если бы цены на все товары и услуги увеличивались одновременно, то это было бы очень важно. Но цены на те товары, через которые деньги вводятся в систему, корректируются до других цен; скажем, если правительство вводит деньги, покупая кукурузу, тогда цены на кукурузу увеличились бы до того, как другие товары останутся за следствием искажения цен.

  Что вызывает бизнес-циклы?

• Австрийская школа считает, что бизнес-циклы вызваны искажением процентных ставок из-за попытки правительства контролировать деньги. Нераспределение капитала происходит, если процентные ставки сохраняются искусственно низкими или высокими за счет вмешательства правительства. В конечном счете, экономика переживает спад, чтобы восстановить естественный прогресс.

  Как мы создаем рынки?

• Австрийская школа рассматривает рыночный механизм как процесс, а не результат дизайна. Люди создают рынки своим намерением улучшить свою жизнь, а не сознательным решением. Итак, если вы оставите кучу любителей на пустынном острове, рано или поздно их взаимодействия приведут к созданию рыночного механизма.

Экономическая теория австрийской школы основана на вербальной логике, которая дает облегчение от технического mumbo jumbo господствующей экономики. Между другими школами существуют значительные различия, но, предоставляя уникальные знания по некоторым из наиболее сложных экономических вопросов, австрийская школа заработала постоянное место в сложном мире экономической теории.

Австрийская школа (англ. Austrian School; также Венская школа, Психологическая школа) - теоретическое направление экономической науки в рамках маржинализма , подчеркивающее роль самоорганизующей силы рыночного ценового механизма. Основой данного подхода является утверждение, что сложность человеческого поведения и постоянное изменение характера рынков делает математическое моделирование в экономике исключительно сложным (если вообще возможным). В этой ситуации в сфере экономической политики главным становится принципы свободной экономики (Laissez-faire), экономический либерализм. Последователи австрийской школы выступают за защиту свободы договоров, заключаемых участниками рынка (экономическими агентами), и минимального стороннего вмешательства в сделки (в особенности со стороны государства).

Возникновение австрийской школы

Возникла в Австрии в 80-х гг. XIX в. как реакция на появление 1-го т. «Капитала» К. Маркса , распространение марксистского экономии, учения и рост революционного рабочего движения. Австрийская школа стремилась противопоставить марксизму, системе буржуазной теоретической политэкономии, отвечающую новым задачам буржуазной апологетики. Основателем школы был К. Менгер . В кон. XIX и нач. XX в.в. австрийскую школу возглавляли К. Менгер, Ф. фон Визер , О. Бём-Баверк , Э. Сакс. В 20-е гг. её преемницей стала «молодая австрийская школа», представленна Л. фон Мизесом , Ф. фон Хайеком , Р. Штиглем, О. Моргенштерном, П. Розенштейн-Роданом, Г. Хаберлером, сыгравшими впоследствии видную роль в развитии современной буржуазной политической экономии. Одновременно подобные положения были выдвинуты и развиты У. С. Джевонсом и А. Маршаллом в Англии, Л. Вальрасом в Швейцарии и Дж. Б. Кларком и Э. Селигменом в США.

Методы и взгляды австрийской школы

Методологические принципы австрийской школы были сформулированы в книге К. Менгера «Исследования о методе общественных наук и политической экономии в особенности » (1883) и в памфлете «Ошибки историзма в немецкой политической экономии» (1884). Система теоретических взглядов австрийской школы изложена в книгах К. Менгера «Основания политической экономии» (1871), Э. Бём-Баверка - «Основы теории ценности хозяйственных благ» (1886) и «Капитал и прибыль» (1884-1889), Ф. фон Визера - «О происхождении и основных законах хозяйственной ценности» (1884) и «Естественная ценность» (1889).

Австрийская школа вульгаризировала понятие предмета политической экономии: политэкономия должна изучать не экономические отношения людей, а явления экономической жизни с точки зрения сознания хозяйствующего субъекта. Всё капиталистическое общество, по мнению теоретиков австрийской школы, представляет собой механическую совокупность «хозяйствующих субъектов», связанных только рыночными отношениями. Поэтому задача политэкономии - изучать отношени купли-продажи и на их основе открывать вечные, естественные законы экономического развития общества. Теоретики школы пользовались антинаучным идеалистическим субъективно-психологическим методом.

Австрийская школа разработала теорию предельной полезности благ - субъективно-психологическую теорию ценности и основанную на ней теорию капитала и процента. Основная теория австрийской школы - предельная полезность - рассматривается как субъективная полезность предельного экземпляра, удовлетворяющего наименее настоятельную потребность в благе данного рода. Согласно учению школы, предельной полезностью определяется ценность благ, которая зависит от соотношения запаса этого блага и потребности в нём. Сторонники школы утверждают, что вместе с ростом запаса при данной потребности снижается предельная полезность и, следовательно, ценность блага, а при уменьшении запаса они возрастают. Ценность блага якобы зависит от степени насыщения потребности в нём. Уровень предельной полезности вещи зависит также и от её редкости. Из субъективной ценности (предельной полезности) австрийская школа выводит «объективную меновую ценность», из неё - рыночную цену, которая трактуется как равнодействующая субъективных оценок благ покупателями и продавцами. Этот переход от субъективных оценок к реальной цене - наиболее уязвимое место теории предельной полезности вследствие неизмеримости субъективных ощущений и их несопоставимости с объективными стоимостными и денежными величинами. Ни австрийская школа, ни другие буржуазные школы не нашли решений этого основного вопроса.

Главная модель предельной полезности - «шкала Менгера» - представляет собой попытку объяснить место каждого блага в шкале полезностей и степень насыщени потребности в нём. В этой модели различаются абстрактная полезность различных категорий благ (предметы питания, одежда, обувь, топливо, украшения и т.п.) и конкретная полезность каждой единицы данного рода благ (напр., 1-го, 2-го, 3-го и т.д. килограмма хлеба; 1-й, 2-й, 3-й и т.д. пары обуви), причём виды потребностей располагаются в нисходящем порядке - от более важных к менее важным; внутри же каждого вида благ полезности конкретных единиц данного блага тоже располагаются в нисходящем порядке. Эта модель призвана иллюстрировать оптимальный потребительский выбор по принципу уравнения предельных полезностей благ разного рода, но она не отражает истинных процессов, происходящих на капиталистическом рынке.

Неспособность австрийской школы вывести из субъективной ценности рыночную цену как равнодействующую получила своё выражение и в модели ценообразования Бём-Баверка, построенной по принципу образования равнодействующей оценок различных пар продавцов и покупателей и показывающей, что «высота рыночной цены ограничивается и определяется высотой субъективных оценок товара двумя предельными парами». Модель оставляет открытым основной вопрос - обусловленность субъективных оценок и их различий платёжеспособностью покупателей и издержками производства продавцов, т.е. объективными условиями товарного производства, в которых цена определяется не субъективными оценками, а стоимостью товаров. При этом в рыночной конкуренции, вызывающей отклонения цены от стоимости, участвуют все покупатели и продавцы, вследствие чего цена тяготеет не к оценкам их «предельных пар», а к общественно необходимым затратам труда. Только в том случае, если указанные предельные оценки совпадают с уровнем общественно необходимых затрат, они могут соответствовать действительным рыночным ценам. Как и шкала Менгера, модель Бём-Баверка может иллюстрировать индивидуальные мотивы поведения отдельных агентов рынка, но не причины, вызывающие эти мотивы. Никакого самостоят, значения для теории ценообразования обе эти схемы иметь не могут.

Используя субъективно-психологич. теорию ценности, австрийская школа выдвинула буржуазно-апологетическую теорию процента и прибыли, непосредственно противопоставляемую марксистскому учению о прибавочной стоимости. Источник процента усматривается в разнице, возникающей между более высокой субъективной оценкой потребительских благ как благ настоящего и менее высокой оценкой средств производства как благ будущего («благ отдалённого порядка»). Труд рассматривается как благо будущего и поэтому в каждый данный момент он должен оплачиваться ниже ценности его продукта. Также полностью отрицается наличие капиталистической эксплуатации.

Последующей модификацией теории предельной полезности, получившей развитие в Англии, США и др. странах, явилось учение о предельной производительности факторов производства, отрицающее создание прибавочной стоимости трудом и объясняющее прибыль «предельной производительностью капитала» (см. Маржинализм). На основе предельной полезности выдвигается теория благосостояния.

Австрийская школа положила начало применению теории предельной полезности также в построении буржуазной концепций социалистической экономики и планирования. Ф. фон Визер , Й. Шумпетер , рассматривают предельную полезность как чистую экономическую логику и считая её основой для оптимального распределения ресурсов, пытались использовать её для построения теории социалистического хозяйства. Австрийский профессор А. Шеффле, выработавший схему-центр планирующего органа при социализме, считал невозможным применение в социалистической экономике трудовой теории стоимости. Эти взгляды развивают в 60-е г.г. теоретики немарксистского социализма (Р. Кэмпбелл, А. Лернер и др.), утверждающие, что экономическая наука социалистических стран должна перейти на позиции маржинализма.

Л. Б. Альтер.

Добавить в закладки

Добавить комментарии

В политэкономии. Возникла в 80 х гг. 19 в. в Австрии (К. Менгер, Э. Бем Баверк, Ф. Визер и др.). В 20 х гг. 20 в. ее преемницей стала молодая австрийская школа (Л. Мизес, Ф. Хайек, Г. Хаберлер и др.). В основе учения австрийской школы лежит… … Современная энциклопедия

Австрийская школа - в политэкономии. Возникла в 80 х гг. 19 в. в Австрии (К. Менгер, Э. Бем Баверк, Ф. Визер и др.). В 20 х гг. 20 в. ее преемницей стала “молодая австрийская школа” (Л. Мизес, Ф. Хайек, Г. Хаберлер и др.). В основе учения австрийской школы лежит… … Иллюстрированный энциклопедический словарь

В политэкономии. Возникла в 80 х гг. XIX в. в Австрии (К. Менгер, Э. Бём Баверк, Ф. Визер и др.). В 20 х гг. 20 в. её преемницей стала «молодая австрийская школа» (Л. Мизес, Ф. Хайек, Г. Хаберлер и др.). Основной элемент теории австрийской школы … Энциклопедический словарь

- (иногда её называют Венской) субъективно психологическое направление в буржуазной политической экономии. Возникла в Австрии в 80 х гг. 19 в. как реакция на появление 1 го тома «Капитала» К. Маркса, распространение марксистского… … Большая советская энциклопедия

АВСТРИЙСКАЯ ШКОЛА - (МАТЕМАТИЧЕСКАЯ) – объединила экономистов и преподавателей австрийских университетов. Ее виднейшими представителями стали К. Менгер, Э. фон Бём Баверк, Ф. Визер (см. разд. 1.1). Начало австрийской школе, сформировавшейся в 1870 х гг., положили… … Экономика от А до Я: Тематический справочник

АВСТРИЙСКАЯ ШКОЛА - Группа ранних эмпирических психологов, возглавляемая богословом, философом и психологом Францем Брентано. Основное внимание уделялось скорее актам или процессам сознания, чем содержанию, как у последователей Вундта. Позже это направление… … Толковый словарь по психологии

Австрийская школа - AUSTRIAN SCHOOL Группа ученых экономистов Венского университета, которые в конце XIX в. разработали новое направление в экономической теории теорию маржинализма. Основоположником теоретического анализа стал профессор Карл Менгер, который в своих… … Словарь-справочник по экономике

АВСТРИЙСКАЯ ШКОЛА в политэкономии. Возникла в 80 х гг. 19 в. в Австрии (К. Менгер Э. Бем Баверк, Ф. Визер и др.). В 20 х гг. 20 в. ее преемницей стала молодая австрийская школа (Л. Мизес, Ф. Хайек, Г. Хаберлер и др.). Основной элемент теории… … Большой Энциклопедический словарь

австрийская школа экономики - Отказ от трудовой теории стоимости Теоретическое ядро классической политэкономии А. Смита и Д. Рикардо заключено в понятии стоимости, согласно которой стоимость товара зависит от количества социально необходимого труда, затраченного на его… … Западная философия от истоков до наших дней

школа Австрийская - (школа Грацкая) группа исследователей X. Эренфельс, С. Витасек, В. Бенусси и прочие работавших в основном в Грацком университете с 80 х гг. XIX в. по 10 е гг. XX в. под руководством психолога и философа А. Мейнонга. В постановке и разработке… … Большая психологическая энциклопедия

Книги

• История денежного обращения и банковского дела в США: от колониального периода до Второй мировой войны. Серия: Австрийская школа / A History of Money and Banking in the United States , Мюррей Ротбард / Murray N. Rothbard. Автор исследует периоды инфляции, банковские паники и крушения денежных систем в Америке с колониальных времен до середины XX в., показывая, что причиной почти всехкрупных экономических…
• Власть и рынок: государство и экономика. Серия: Австрийская школа , Ротбард М.. 418 стр. Книга представляет собой исчерпывающий анализ всех разновидностей вмешательства государства в экономику. Автор исследует 86 наиболее распространенных типовгосударственных функций.…

На сегодняшний день австрийская экономическая школа находится на задворках экономической академической мысли. На задворках в том плане, что представители экономического академического мэйнстрима стараются не подпускать к образовательному процессу сколько-нибудь оригинальные научные течения и концепции. Но сама школа от этого не становится менее интересной и имеет большое количество приверженцев по всему миру. К сожалению, отчасти школа в глазах людей государственнических убеждений несколько дискредитирована. Такая дискредитация произошла по той причине, что среди сторонников австрийской школы много представителей либертарианского течения, полагающих, что человек должен быть предоставлен сам себе, кто не выдерживает конкуренцию на рынке, не имеет права рассчитывать на поддержку общества. Но совершенно понятно, что такой живодерский подход ни один политик (даже очень либеральных убеждений) за основу принять не может. Во-первых, политически это небезопасно. Во-вторых, всем понятно, что не каждый человек в конкретный отрезок времени может найти себя на рынке. По тем или иным причинам многие из нас порой нуждаются в социальной поддержке. В экономике не бывает только успешных и обеспеченных людей.

Но что же писали представители австрийской школы, к каким выводам они приходили, были ли они все как один сторонниками полного невмешательства государства в экономику? Мало кто знает, но один из родоначальников австрийской экономической школы барон Фридрих фон Визер (1851-1926) "пытался обосновать необходимость государственного вмешательства и централизованного планирования (термин "планирование" он опять-таки употребил впервые в западной экономической теории — Я.С. ) для того, чтобы воплотить принципы предельной полезности в жизнь и обеспечить оптимальное функционирование экономики".

Правда, за это многие современные австрийцы пытаются отнести наследие Визера к немецкой исторической школе. Но сделать это вряд ли получится, так как именно Визер "написал первый систематизированный трактат-учебник австрийской школы — "Теорию общественного хозяйства" (1914). Вклад Визера в австрийскую теорию очень своеобразен...он прославился тем, что дал яркие имена и запоминающиеся формулировки многим идеям маржинализма. Именно он впервые употребил термины "предельная полезность" (Grenznutzen), "вменение" (Zurechnung), "законы Госсена".

Многие современные австрийцы пытаются откреститься и от Йозефа Шумпетера, доказывая, что тот слишком далеко ушел от идеалов австрийской школы. Основной упрек в его адрес состоит в следующем : "Оригинальность и самостоятельность Шумпетера, его желание и умение идти против течения проявились и в других моментах. Как известно, австрийская школа принципиально отвергала использование математики в экономическом анализе. Но, учась в Венском университете, Шумпетер самостоятельно (не прослушав ни одной специальной лекции) изучил математику и труды экономистов-математиков от О.Курно до К.Викселля настолько, что в год защиты диссертации на звание доктора права (1906) опубликовал глубокую статью "О математическом методе в теоретической экономии", в которой к большому неудовольствию своих учителей сделал вывод о перспективности математической экономии, на которой будет основываться будущее экономической науки. Любовь к математике осталась на всю жизнь: Шумпетер считал потерянным всякий день, когда он не читал книг по математике и древнегреческих авторов". При этом Шумпетер вовсе не был математизированным автором. Но сам факт того, что он признал значение математики для экономики, у многих уже вызывает отторжение.

По мнению либертарианцев, использование математики в экономике способствует формированию несвободной зарегулированной экономической системы, при которой политики получают возможность использовать различные формулы для управления обществом. В то же время совершенно не учитывается, что математика вошла прочно в экономику в тот момент, когда сама экономическая жизнь стала усложняться, одними только умозрительными рассуждениями стало сложно обходиться. По этой причине многие экономисты стали приходить к выводу, что роль математики будет расти.

Немалый вклад внес Шумпетер и в развенчание мифа о монополиях : "Из рассуждений Шумпетера о роли крупных корпораций, особом значении монополий как субъектов инновационной деятельности многие его последователи вывели

положение о взаимосвязи между структурой рынка, наличием монополий и уровнем инновационной деятельности, которое часто называют "гипотезой Шумпетера": "монопольное положение фирмы является ключевым условием для успешной инновации".

Действительно, Шумпетер доказывает, что монополия далеко не всегда является чистым экономическим злом. Напротив, с точки зрения динамической эффективности, создания условий для крупных инноваций, большой монополистический бизнес имеет большие преимущества над компанией, работающей в условиях совершенной конкуренции.

Вместе с тем, он подчеркивает, что в тенденции именно инновации разрушают монополии: "...воздействие новшеств, например, новых технологий, на существующие отраслевые структуры в долгосрочном аспекте препятствует стратегии ограничения производства, сохранению господствующих позиций для максимизации прибыли". Экономическая история инновационной деятельности, закономерности появления и смены отраслей — лидеров технического прогресса показывают, что каждый новый товар, формирующий отрасль, как правило, связан с деятельностью той или иной крупной корпорации. Автомобили — "Форд", нейлон — "Дюпон", полупроводники — "Белл", компьютеры — "ИБМ", программное обеспечение — "Майкрософт", процессоры - "Интел" образуют далеко не полный ряд примеров из истории XX века".

Сегодня в России часто говорят о доминировании монополий в экономике, что снижает ее эффективность в целом. Предлагают что-то сделать с Газпромом, РЖД, Роснефтью и т.д. Но при этом не учитывают, что когда придет время, эти монопольные структуры сами преобразятся. Даже если они контролируются государством.

Ни одна структура не может быть постоянной во времени, не менять свой облик, не уступать позиций на рынке. Йозеф Шумпетер очень хорошо показал природу монополий. Это вполне объективное рыночное явление. Очень часто монополии гораздо более эффективно внедряют т.н. "дополняющие" инновации, нежели это делают разрозненные рыночные агенты.

Интересно, могла ли какая-нибудь частная пассажирская железнодорожная компания (одна из многих) реализовать проект "Сапсан"? Откровенно говоря, есть большие сомнения по этому поводу. А ведь организация скоростного движения в России есть та самая "дополняющая" инновация в сфере организации пассажирских перевозок в России. И, несмотря на всю критику, которая обрушилась на РЖД в связи с приобретением и запуском Сапсанов, проект состоялся и оказался прибыльным.

Железная дорога в данном случае выступает в качестве одного из самых наглядных примеров. Но можно вспомнить газовую трубу, за доступ к которой активно ведется борьба.

Сторонники реформы в газовой отрасли не могут дать комплексный ответ на вопрос, кто будет отвечать за управление таким сложным объектом как газотранспортная система, из чьего кармана будет оплачиваться ее содержание, какую финансовую нагрузку будут нести те или иные компании? А финансовая нагрузка в случае "демонополизации" трубы должна существенно возрасти, поскольку доступ к ней со стороны независимых производителей газа существенно упростится. Это значит, что мощности будут работать в условиях более высокой загрузки, что потребует больших финансовых вливаний для поддержания работы системы.

При всех вопросах к Газпрому, эффективности его работы, которые объективно являются справедливыми, к решению подобных проблем нужно подходить с большой осторожностью. И пусть "тщательная проверка "гипотезы Шумпетера" на статистических материалах большого числа отраслей и рынков (американская статистика, например, регулярно публикует показатели доли производства для четырех крупнейших компаний отрасли) не дала однозначного подтверждения или опровержения высокой эффективности инноваций в крупных монополистических корпорациях", на практике мы все равно можем увидеть, что многие вопросы могут решать только крупные компании.

Казалось бы, есть конкретные практические вопросы. И причем здесь австрийская школа? Но если вникнуть во многие аспекты теории, то можно увидеть их тесную взаимосвязь с практикой, нашей повседневной жизнью. Если отбросить идеологическую составляющую, выявить самое полезное и интересное в той или иной школе, то значительно проще будет объяснять происходящее в экономике.

Разумеется, Визером и Шумпетером австрийская школа не ограничивается. Но именно на них хотелось акцентировать внимание, так как они внести огромный вклад в развитие экономической науки в целом и австрийской школы в частности. Но именно на них реже всего ссылаются либертарианцы. На Людвига фон Мизеса постоянно. Но только не на Визера и Шумпетера. Последнему вообще часто отказывают в праве считаться австрийским экономистом. Но тем они и интересны, что внеся огромный вклад в науку при этом запомнились своей оригинальностью и непохожестью на других.