Мимо окна вагона проплыл одинокий фонарь. Поезд остановился, на платформе послышались торопливые голоса:
— Ну, в добрый час! Смотри из окна не высовывайся!
— Не буду, бабушка.
— Как приедешь, обязательно телеграмму!.. Боря, слышишь? Мыслимое ли дело такую пакость везти!
Поезд тронулся.
— До свидания, бабушка!
— Маму целуй. Носовой платок я тебе в карман...
Старичок в панаме из сурового полотна негромко заметил:
— Так-с! Сейчас, значит, сюда пожалует Боря.
Дверь отворилась, и Боря вошёл. Это был мальчик лет двенадцати, упитанный, розовощёкий. Серая кепка сидела криво на его голове, чёрная курточка распахнулась. В одной руке он держал бельевую корзину, в другой — верёвочную сумку с большой банкой из зелёного стекла. Он двигался по вагону медленно, осторожно, держа сумку на почтительном расстоянии от себя и не спуская с неё глаз.
Вагон был полон. Кое-кто из пассажиров забрался даже на верхние полки. Дойдя до середины вагона, Боря остановился.
— Мы немного потеснимся, а молодой человек сядет здесь, с краешку, — сказал старичок в панаме.
— Спасибо! — невнятно проговорил Боря и сел, предварительно засунув свой багаж под лавку.
Пассажиры исподтишка наблюдали за ним. Некоторое время он сидел смирно, держась руками за колени и глубоко дыша, потом вдруг сполз со своего места, выдвинул сумку и долго рассматривал сквозь стекло содержимое банки. Потом негромко сказал: «Тут», убрал сумку и снова уселся.
Многие в вагоне спали. До появления Бори тишина нарушалась лишь постукиванием колёс да чьим-то размеренным храпом. Но теперь к этим монотонным, привычным, а потому незаметным звукам примешивался странный непрерывный шорох, который явно исходил из-под лавки.
Старичок в панаме поставил ребром на коленях большой портфель и обратился к Боре:
— В Москву едем, молодой человек?
Боря кивнул.
— На даче были?
— В деревне. У бабушки.
— Так, так!.. В деревне. Это хорошо, — старичок немного помолчал. — Только тяжеленько, должно быть, одному. Багаж-то у вас вон какой, не по росту.
— Корзина? Нет, она легкая, — Боря нагнулся зачем-то, потрогал корзину и добавил вскользь: — В ней одни только земноводные.
— Одни земноводные и пресмыкающиеся. Она лёгкая совсем.
На минуту воцарилось молчание. Потом плечистый рабочий с тёмными усами пробасил:
— Это как понимать: земноводные и пресмыкающиеся?
— Ну лягушки, жабы, ящерицы, ужи...
— Бррр, какая мерзость! — сказала пассажирка в углу.
Старичок побарабанил пальцами по портфелю:
— Н-да! Занятно!.. И на какой же предмет вы их, так сказать...
— Террариум для школы делаем. Двое наших ребят самый террариум строят, а я ловлю.
— Чего делают? — спросила пожилая колхозница, лежавшая на второй полке.
— Террариум, — пояснил старичок, — это, знаете, такой ящик стеклянный, вроде аквариума. В нём и содержат всех этих...
— Гадов-то этих?
— Н-ну да. Не гадов, а земноводных и пресмыкающихся, выражаясь научным языком, — старичок снова обратился к Боре: — И... и много, значит, у вас этих земноводных?
Боря поднял глаза и стал загибать пальцы на левой руке:
— Ужей четыре штуки, жаб две, ящериц восемь и лягушек одиннадцать.
— Ужас какой! — донеслось из тёмного угла.
Пожилая колхозница поднялась на локте и посмотрела вниз на Борю.
— И всех в школу везёшь?
— Не всех. Мы половину ужей и лягушек на тритонов сменяем в соседней школе.
— Ужот-ко попадёт тебе от учителей...
Боря передёрнул плечами и снисходительно улыбнулся:
— «Попадёт»! Вовсе не попадёт. Наоборот, даже спасибо скажут.
— Раз для ученья, стало быть, не попадёт, — согласился усатый рабочий.
Разговор заинтересовал других пассажиров. Боре, как видно, польстило такое внимание. Он заговорил оживлённее, уже не дожидаясь расспросов:
— Вы знаете, какую мы пользу школе приносим... Один уж в зоомагазине семь пятьдесят стоит, да ещё попробуй достань! А лягушки хотя бы по трёшке штука, вот и тридцать три рубля... А самый террариум!.. Если такой в магазине купить, рублей пятьсот обойдётся. А вы говорите «попадёт»!
Пассажиры смеялись, кивали головами.
— Молодцы!
— А что вы думаете! И в самом деле пользу приносят.
— И долго ты их ловил? — спросил лейтенант.
— Две недели целых. Утром позавтракаю — и сразу на охоту. Приду домой, пообедаю — и опять ловить, до самого вечера, — Боря снял кепку с головы и принялся обмахиваться ею. — С лягушками и жабами ещё ничего... и ящерицы часто попадаются, а вот с ужами... Я раз увидел одного, бросился к нему, а он в пруд, а я не удержался — и тоже в пруд. Думаете, не опасно?
Почти весь вагон прислушивался теперь к разговору. Из всех отделений высовывались улыбающиеся лица. Когда Боря говорил, наступала тишина. Когда умолкал, отовсюду слышались приглушённый смех и негромкие слова:
— Занятный какой мальчонка!
— Маленький, а какой сознательный!
— Н-нда-с! — заметил старичок в панаме. — Общественно полезный труд. В наше время, граждане, таких детей не было. Не было таких детей!
— Я ещё больше наловил бы, если бы не бабушка, — сказал Боря. — Она их до смерти боится.
— Бедная твоя бабушка!
— Я и так ей ничего про гадюку не сказал.
— Про кого?
— Про гадюку. Я её четыре часа выслеживал. Она под камень ушла, а я её ждал. Потом она вылезла, я её защемил...
— Стало быть, и гадюку везёшь? — перебил его рабочий.
— Ага! Она у меня в банке, отдельно, — Боря махнул рукой под скамью.
— Этого ещё недоставало! — простонала пассажирка в тёмном углу.
Слушатели несколько притихли. Лица их стали серьёзнее. Только лейтенант продолжал улыбаться.
— А может, это и не гадюка? — спросил он.
— «Не гадюка»! — возмутился Боря. — А что же тогда, по-вашему?
— Ещё один уж.
— Думаете, я ужа отличить не могу?
— А ну покажи!
— Да оставьте! — заговорили кругом. — Ну её!
— Пусть, пусть покажет. Интересно.
— Ну что там интересного! Смотреть противно!
— А вы не смотрите.
Боря вытащил из-под лавки сумку и опустился перед ней на корточки. Стоявшие в проходе расступились, сидевшие на скамьях приподнялись со своих мест и вытянули шеи, глядя на зелёную банку.
— Сорок лет прожил, а гадюку от ужа не сумею отличить, — сказал гражданин в пенсне.
— Вот! — наставительно отозвался старичок. — А будь у вас в школе террариум, тогда смогли бы.
— Уж возле головы пятнышки такие жёлтые имеет, — сказал Боря, заглядывая сбоку внутрь банки. — А у гадюки таких пятнышек... — он вдруг умолк. Лицо его приняло сосредоточенное выражение. — У гадюки... у гадюки таких пятнышек... — он опять не договорил и посмотрел на банку с другой стороны. Потом заглянул под лавку. Потом медленно обвёл глазами пол вокруг себя.
— Что, нету? — спросил кто-то.
Боря поднялся. Держась руками за колени, он всё ещё смотрел на банку.
— Я... я совсем недавно её проверял... Тут была...
Пассажиры безмолвствовали. Боря опять заглянул под скамью:
— Тряпочка развязалась. Я её очень крепко завязал, а она... видите?
Тряпочка никого не интересовала. Все опасливо смотрели на пол и переступали с ноги на ногу.
— Чёрт знает что! — процедил сквозь зубы гражданин в пенсне. — Выходит, что она здесь где-то ползает.
— Н-да! История!
— Ужалит ещё в тесноте!
Пожилая колхозница села на полке и уставилась на Борю:
— Что же ты со мной сделал! Милый! Мне сходить через три остановки, а у меня вещи под лавкой. Как я теперь за ними полезу?
Боря не ответил. Уши его окрасились в тёмнокрасный цвет, на физиономии выступили капельки пота. Он то нагибался и заглядывал под скамью, то стоял, опустив руки, машинально постукивая себя пальцами по бёдрам.
— Доигрались! Маленькие! — воскликнула пассажирка в тёмном углу.
— Тётя Маша! А, тёть Маш! — крикнула одна из девушек.
— Ну? — донеслось с конца вагона.
— Поаккуратней там. Гадюка под лавками ползает.
— Что-о? Какая гадюка?
В вагоне стало очень шумно. Девушка-проводница вышла из служебного отделения, сонно поморгала глазами и вдруг широко раскрыла их. Двое парней-ремесленников подсаживали на вторую полку опрятную старушку:
— Давай, давай, бабуся, эвакуируйся!
На нижних скамьях, недавно переполненных, теперь было много свободных мест, зато с каждой третьей полки свешивались по нескольку пар женских ног. Пассажиры, оставшиеся внизу, сидели, поставив каблуки на противоположные скамьи. В проходе топталось несколько мужчин, освещая пол карманными фонарями и спичками.
Проводница пошла вдоль вагона, заглядывая в каждое купе:
— В чём дело? Что тут такое у вас?
Никто ей не ответил. Со всех сторон слышались десятки голосов, и возмущённых и смеющихся:
— Из-за какого-то мальчишки людям беспокойства сколько!
— Миша! Миша, проснись, гадюка у нас"
— А? Какая станция?
Внезапно раздался истошный женский визг. Мгновенно воцарилась тишина, и в этой тишине откуда- то сверху прозвучал ласковый украинский говорок:
— Та не бойтесь! Це мiй ремешек на вас упал.
Боря так виновато помаргивал светлыми ресницами, что проводница уставилась на него и сразу спросила:
— Ну?.. Чего ты здесь натворил?
— Тряпочка развязалась... Я её завязал тряпочкой, а она...
— Интересно, какой это педагог заставляет учеников возить ядовитых змей! — сказал гражданин в пенсне.
— Меня никто не заставлял... — пролепетал Боря. — Я... я сам придумал, чтобы её привезти.
— Инициативу проявил, — усмехнулся лейтенант.
Проводница поняла всё.
Боря опустился на четвереньки и полез под лавку. Проводница ухватилась за его ботинок и закричала громче прежнего:
— Ты что? С ума сошёл... Вылезай! Вылезай, тебе говорят!
Боря всхлипнул под лавкой и слегка дёрнул ногой:
— Сам... сам упустил... сам и... найду.
— Довольно, друг, не дури, — сказал лейтенант, извлекая охотника из-под лавки.
Проводница постояла, повертела в растерянности головой и направилась к выходу:
— Пойду старшему доложу.
Она долго не возвращалась. Пассажиры устали волноваться. Голоса звучали реже, спокойнее. Лейтенант, двое ремесленников и ещё несколько человек продолжали искать гадюку, осторожно выдвигая из-под сидений чемоданы и мешки. Остальные изредка справлялись о том, как идут у них дела, и беседовали о ядовитых змеях вообще.
— Что вы мне рассказываете о кобрах! Они на юге живут.
— ...перевязать потуже руку, высосать кровь, потом прижечь калёным железом.
— Спасибо вам! «Калёным железом»!
Пожилая колхозница сетовала, ни к кому не обращаясь:
— Нешто я теперь за ними полезу! В сорок четвёртом мою свояченицу такая укусила. Две недели в больнице маялась.
Старичок в панаме сидел уже на третьей полке.
— Дёшево отделалась ваша свояченица. Укус гадюки бывает смертелен, — хладнокровно отозвался он.
— Есть! Тут она! — вскрикнул вдруг один из ремесленников.
Казалось, сам вагон облегчённо вздохнул и веселее застучал колёсами.
— Где «тут»?
— Бейте её скорей!
Присевшего на корточки ремесленника окружило несколько человек. Толкаясь, мешая друг другу, они заглядывали под боковое место, куда лейтенант светил фонариком.
— Под лавкой, говорите? — спрашивали их пассажиры.
— Ага! В самый угол заползла.
— Как же её достать?
— Трудненько!
— Ну что вы стоите? Уйдёт!
Явился старший и с ним девушка-проводница. Старший нагнулся и, не отрывая глаз от тёмного угла под лавкой, помахал проводнице отведённой в сторону рукой:
— Кочерёжку!.. Кочерёжку! Кочерёжку неси!
Проводница ушла. Вагон притих в ожидании развязки. Старичок в панаме, сидя на третьей полке, вынул часы:
— Через сорок минут Москва. Незаметно время прошло. Благодаря... гм... благодаря молодому человеку.
Кое-кто засмеялся. Все собравшиеся вокруг ремесленника посмотрели на Борю, словно только сейчас вспомнили о нём.
Он стоял в сторонке, печальный, усталый, и медленно тёр друг о дружку испачканные ладони.
— Что, друг, пропали твои труды? — сказал лейтенант.— Охотился, охотился, бабушку вконец допёк, а сейчас этот дядя возьмёт да и ухлопает кочергой твоё наглядное пособие.
Боря поднял ладонь к самому носу и стал соскребать с неё грязь указательным пальцем.
— Жалко, охотник, а? — спросил ремесленник.
— Думаете, нет! — прошептал Боря.
Пассажиры помолчали.
— Похоже, и правда нехорошо выходит, — пробасил вдруг усатый рабочий. Он спокойно сидел на своём месте и курил, заложив ногу за ногу, глядя на носок испачканного глиной сапога.
— Что — нехорошо? — обернулся старший.
— Не для баловства малый её везёт. Убивать-то вроде как и неудобно.
— А что с ней прикажете делать? — спросил гражданин в пенсне.
— Поймать! «Что делать»! — ответил ремесленник. — Поймать и отдать охотнику.
Вошла проводница с кочергой. Вид у неё был воинственный.
— Тут ещё? Не ушла? Посветите кто-нибудь.
Лейтенант осторожно взял у неё кочергу:
— Товарищи, может, не будем, а? Помилуем гадюку?.. Посмотрите на мальчонку: ведь работал человек, трудился!
Озадаченные пассажиры молчали. Старший воззрился на лейтенанта и покраснел:
— Вам смех, товарищ, а нашего брата могут привлечь, если с пассажиром что случится!
— А убьёте гадюку, вас, папаша, за другое привлекут, — серьёзно сказал ремесленник.
— «Привлекут»... — протянула проводница. — За что это такое привлекут?
— За порчу школьного имущества, вот за что.
Кругом дружно захохотали, потом заспорили. Одни говорили, что в школе всё равно не станут держать гадюку; другие утверждали, что держат, но под особым надзором учителя биологии; третьи соглашались со вторыми, но считали опасным отдавать гадюку Боре: вдруг он снова выпустит её в трамвае или в метро!
— Не выпущу я! Вот честное пионерское, не выпущу! — сказал Боря, глядя на взрослых такими глазами, что даже пожилая колхозница умилилась.
— Да не выпустит он! — затянула она жалостливо. — Чай, теперь учёный! Ведь тоже сочувствие надо иметь: другие ребятишки в каникулы бегают да резвятся, а он со своими гадами две недели мытарился.
— Н-да! Так сказать, уважение к чужому труду, — произнёс старичок в панаме.
Гражданин в пенсне поднял голову:
— Вы там философствуете... А проводили бы ребёнка до дому с его змеей?
— Я? Гм!.. Собственно...
Лейтенант махнул рукой:
— Ну ладно! Я провожу... Где живёшь?
— На улице Чернышевского живу.
— Провожу. Скажи спасибо! Крюк из-за тебя делаю.
— Ну как, охотники, убили? — спросил кто-то с другого конца вагона.
— Нет. Помиловали, — ответил ремесленник.
Старший сурово обвел глазами «охотников»:
— Дети малые! — он обернулся к проводнице: — Совок неси. Совок под неё подсунем, а кочерёжкой прижмём! Неси!
— Дети малые! — повторила, удаляясь, проводница.
Через десять минут гадюка лея^ала в банке, а банка, на этот раз очень солидно закрытая, стояла на коленях у лейтенанта. Рядом с лейтенантом сидел Боря, молчаливый и сияющий.
До самой Москвы пассажиры вслух вспоминали свои ученические годы, и в вагоне было очень весело.
Самые смешные книги о подростках, написанные в двадцатом веке, - это, конечно, повести и рассказы Юрия Сотника (1914-1997). Тогда не было ни мобильных телефонов, ни компьютеров, ни конструкторов «ЛЕГО», а обычный велосипед считался роскошью. Но зато мальчишки были настоящими озорниками, мечтателями, выдумщиками, исследователями.
Будущий писатель отличался непоседливым характером: любил приключения и путешествия, сбегал из дома, лазал в школьную вентиляционную шахту и при этом чуть не разбился, мастерил подводную лодку, пытался снимать со своего лица гипсовую маску, увлекался фотографией и киносъёмкой, занимался в объединении молодых литераторов.
Отец Юрия Сотника погиб ещё в Первую мировую войну, мать - учительница, подрабатывала на жизнь шитьём. Семья покинула родной для Юрия город Владикавказ и переехала в Москву.
По словам писателя, учился он, «мягко говоря, очень неровно», да и вёл себя не лучше, особенно в раннем детстве: «Я был хилым ребёнком, но авантюрного нрава, и бабушка с тёткой со мной хлебнули горя».
После школы Юру не приняли в техникум. Он работал ретушёром в детских газетах и журналах, киномехаником, секретарём технического журнала, был и фотографом, и мореплавателем, и кочегаром, и сплавщиком леса, и золотоискателем... Под влиянием Джека Лондона пытался уехать в Сибирь: «До приисков не доехал,- вспоминал Юрий Вячеславович, - заболел и в 1936 году чуть живой вернулся в Москву».
Но страсть к новому и неизведанному не проходит: то он кочует от становища к становищу с бригадой актёров на Кольском полуострове, то отправляется в Красноярский край за людьми, научившимися вызывать искусственный дождь, то плывёт на байдарке по реке, то изучает жизнь тайги, сам фотографирует заповедные места.
Первая проба пера - рассказ в форме дневника котёнка - состоялась ещё в школе: Юра занял первое место в своей возрастной группе. После этого юный лауреат поинтересовался у мамы: «А можно жить так, чтобы нигде не работать, а только писать рассказы?» Мама отвечала, что можно: иные люди так и зарабатывают себе на хлеб. Это обнадежило неопытного автора: «Дело в том, что рассказик дался мне без малейшего труда, а бить баклуши я любил, поэтому быстро смекнул, что профессия писателя как раз по мне».
Литературные способности у мальчика, как видно, имелись. Повезло в пятом классе и с учителем литературы, всячески поощрявшем творческие наклонности Юрия: Иван Иванович Зеленцов много внимания уделял художественной стороне произведений, показывал, как «с помощью одной-двух деталей можно создать характер или целую картину».
Визитной карточкой писателя уже много лет служит весёлый рассказ об изобретательном исследователе Вовке Грушине, который придумал и смастерил свою подводную лодку. Когда-то в детстве писатель, имевший двойку по физике, тоже мечтал построить подводную лодку. Эта история и стала основой для его первого «настоящего» рассказа - «Архимед» Вовки Грушина» - смешного и поучительного повествования о ребятах, которые всегда жаждут приключений и готовы на любые безрассудства и шалости ради осуществления своей мечты.
Юрий Вячеславович, как он сам вспоминал, писал рассказы взрослые и страшные. Потом подумал-подумал - и решил писать детские и смешные. И в самом деле: зачем пугать взрослых? Ещё действительно испугаются и читать перестанут. А смешить детей - совсем другое дело: они вырастут тогда весёлыми и ничего не будут бояться.
Он, правда, не учёл, что, насмешив одних, можно одновременно других всерьёз напугать. Говорят, когда вышел «Пионер» с «Архимедом» Вовки Грушина», одна пионервожатая в пионерлагере этот номер журнала от своих подопечных спрятала: боялась, как бы они флотилию не построили и не уплыли бы в один прекрасный момент куда-нибудь подальше...
Ребята 40-60-х годов прошлого века с нетерпением ждали, когда в их почтовом ящике появится очередной номер журнала «Пионер» с новым рассказом писателя. Вымышленные герои Сотника участвовали в пионерских сборах, военной игре «Зарница», сражениях «карбидов» (ребят из пионерлагеря завода «Карбид») с «трикотажами» (ребят из пионерлагеря трикотажной фабрики). Современному читателю любопытно познакомиться со всеми этими радостями советского детства, тем более, что даже в самых ранних рассказах Юрия Сотника нет ни «политики», ни ложной назидательности. Недаром читатели просили домашние адреса Вовки Грушина, Машки Самбо или Занозы. Герои представлялись им совсем как живые.
Смешное и героическое, лирическое и юмористическое в книгах Сотника всегда рядом. Его «открыватели» и «исследователи» часто попадают в парадоксальные, а порой и опасные для жизни ситуации. Но из всех испытаний ребята выходят с честью, преодолев свои слабости.
Таня Закатова панически боится белой крысы, но побеждает свой страх, сидя с товарищами в погребе среди пустых бочек. Вася из рассказа «Невиданная птица» не испугался схватиться с «кондором», за которого он принял модель планера, улетевшую с соревнований. А пример мальчишек из рассказа «Исследователи» оказался настолько заразительным, что солидный, пожилой педагог Николай Николаевич вслед за ними рискнул пуститься в исследование вентиляционной системы своей школы.
Исследователями, открывателями, «двигателями прогресса» наравне с мальчишками выступают и девочки. Порой они даже превосходят мальчишек в жажде романтики и открытий, а то и в смелости. Ничуть не уступают своим сверстникам, а в чём-то и превосходят их Маша и Люся из повести «Машка Самбо и Заноза», звеньевая Таня Закатова из рассказа «Белая крыса» или хитроумная и напористая Аглая, героиня нескольких очень известных рассказов: «Как я был самостоятельным», «Как меня спасали», «На тебя вся надежда...»
Почти все рассказы и повести Юрия Сотника интересны и взрослым. Нередко нравственные уроки адресованы именно взрослым. Например, в повести «Приключение не удалось» родители Феди Капустина ни разу не появляются на сцене. Известно лишь, что «отец был в командировке, мама с утра уехала в деревню к внезапно заболевшей бабушке, предупредив, что вернётся через несколько дней». Зато обстановку в семье Капустиных мы видим отлично. Кроме папы, мамы и Феди здесь ещё двое детей: Варя и Вовка. Но хотя Федя старше их обоих, за главную в доме остается Варя.
«Варя уже почти месяц училась в четвёртом классе. Куклы её больше не интересовали, поэтому она всё свое внимание перенесла на братишку. Оказавшись за старшую, она с таким рвением занималась уходом за Вовкой и его воспитанием, что у того, как говорится, темнело в глазах. То она стригла ему ногти, и без того короткие, то чистила на нём костюм, больно стукая по бокам и спине, то вдруг заявляла, что у Вовки, «должно быть, жар», и заставляла его подолгу высиживать с градусником под ворохом тёплых одеял. Чтобы Вовка не избаловался, она в обращении с ним придерживалась двух очень простых правил: а) чего бы он ни захотел и о чём бы ни попросил, ни в коем случае ему этого не разрешать, б) как можно чаще делать ему замечания».
Юмор этих строк лучше всего оценят взрослые. Действительно, посмеяться тут есть над чем. Но есть и над чем подумать! Варя ведь не с куклой играет, а воспитывает реального, живого мальчишку. Ей кажется, что воспитывает, потому что именно так обращается с ней и другими детьми её собственная мама. Не сама же Варя додумалась до тех «очень простых правил», которые она применяет на своём братишке.
К сожалению, не только Варина мама, но и другие родители думают, что всевозможные запреты и мораль по всякому поводу - это и есть воспитание. Значит, не только возраст и романтика заставили Федю бежать из дому. Можно посочувствовать мальчику: его побег не удался, дома его ожидает режим ещё более строгий, а в школе - насмешки товарищей и презрение его лучшей подруги.
Юрий Сотник всегда рад посмеяться и пошутить, но так, чтоб достоинство другого не было задето. Он подарил своим любимым героям собственные привычки, мысли, желания. Выразительнее всего герои его проявляют себя в жесте, их реплики короткие, и описаний почти нет, а каждый рассказ можно разыгрывать, как пьесу.
Смешно и хочется немедленно пересказать кому-то и ещё раз посмеяться - теперь уже вместе. И не только читать, но и показывать, повторять то, что делают герои, хотя затеи их не всегда удачно кончаются, как, например, в рассказе «Дудкин острит». Антошка Дудкин прослыл острословом и на праздничном концерте у соседей решил показать фокус, долго тренировался, пытаясь выдёргивать салфетку из-под какого-нибудь предмета. Но в гостях всё пошло не так, как ему хотелось: стеклянный графин, стоявший на тумбочке, разбился.
Представьте себе, как настрадался Гога Люкин из рассказа «Маска», когда с него гипсовый слепок снимали! Маска приросла к бровям и ни за что не отлипала. Страшно даже подумать, что было бы с Гогой, если бы не решительность его папы. «Храбрец» Лодя из рассказа «Человек без нервов», стремясь произвести впечатление на Машу Брыкину, специально дразнит быка Берендея, которого боится вся деревня. Мальчик знает, что бык крепко привязан, иначе не стал бы этого делать. Когда же бык оторвался и побежал за ним, Лодя спрятался под елью. К счастью, Маша не заметила его позора!
В рассказе «Гадюка» мальчик всё лето собирал для школьного террариума ужей и лягушек. Четыре часа подряд он выслеживал гадюку, а в поезде она удрала из банки. Весь вагон дрожит от страха, пассажиры ругают Борю. А гадюку всё-таки не убивают и даже просят милиционера, чтоб он проводил Борю домой с его ценным «школьным имуществом». И Боря не исключение. «Двое наших ребят террариум строят, а я ловлю»,- говорит он.
А знаменитый Вовка Грушин со своей переэкзаменовкой и уверенностью в том, что Архимед - полководец!.. Не удивительно, что придуманная им подводная лодка не смогла всплыть. Мы смеёмся над незадачливым Вовкой и, странное дело, испытываем к нему уважение. Да, конечно, он не рассчитал соотношение между весом и объёмом лодки, но ведь всё лето он строил её из байдарки, бидона для керосина и велосипедного насоса: испытывал её, ночь пролежал на грунте под толщей воды, и в эти часы он был отважным испытателем.
Потребность в изобретательстве, жажда открытий, мечта совершить подвиг у героев Юрия Сотника часто опережают их знания и реальные возможности, вот и попадают они в смешные ситуации. Хотя мы и смеёмся над пренебрежением Вовки Грушина к учебнику, над смешной его самоуверенностью, что он может сконструировать лодку без знаний законов Архимеда, однако его страсть к исследованиям и отвага испытателя вызывают у нас и симпатию, и уважение.
Каждый рассказ Юрия Сотника - забавная игра. И в каждом столько героев! Быстрая Аглая, остроумный Дудкин, выдумщик и заводила Бармалей... Из книги в книгу шагают герои, внешне непохожие, разные по характеру и по возрасту, но одна очень важная чёрточка роднит их. Это люди живого ума и воображения, каждую минуту у них возникают тысячи вопросов, и ответы они непременно хотят найти сами.
В книгах писателя отразился не только ранний интерес послевоенного поколения мальчишек и девчонок к разным областям науки, но и умение выразить свои знания в постановке научного эксперимента, в осуществлении технических замыслов.
В 1984 году выходит новая повесть Юрия Сотника «Ясновидящая, или Эта ужасная «улица». Главная героиня - девочка по имени Матильда. Не сразу и не всем становится ясно, что она Ясновидящая. Очень многим казалось, что она просто выдумщица.
Матильда сочиняет талантливо и непревзойдённо. Так, что через секунду и сама готова поверить в реальность очередного своего фантастического сюжета. Дом, в котором живёт Матильда, новый. Жители его ещё не успели ни с кем познакомиться, и потому простор для «завиральной» деятельности героини поистине безграничный.
Двенадцать мальчиков и девочек, возрастом от восьми до четырнадцати лет, за несколько дней новой жизни на новом месте успевают столько всего совершить, что неясно, как разрешится ситуация, доведённая до крайней точки. Читателю этой повести есть о чём поразмыслить и, конечно, есть чему улыбнуться. И читается «Ясновидящая» как настоящий иронический детектив.
Проходят годы, сменяют друг друга поколения самых изобретательных людей в мире, людей, выводящих из равновесия родителей и учителей своей изобретательностью. А книги Юрия Сотника им по-прежнему интересны...
Литература
1. Андреева И. Исследователь, или тысяча "почему" Юрия Сотника / Пионер. - 1974. - № 5.
2. Великанова Е. На постоянное жительство. О Ю.Сотнике / Пионер. - 1984. - № 6.
3. Сарнов Б. Писатель Юрий Сотник / Пионер. - 1964. - № 6.
4. Сивоконь С.И. Весёлые ваши друзья: очерки о юморе в советской литературе для детей. 2-е изд., испр. и доп. - М.: Детская литература, 1986.
В поезд садился мальчик Боря. Его провожала бабушка. Она попросила, чтобы отправил сообщение, когда приедет!
Боря вошёл в вагон. Это был мальчуган (двенадцати лет) с розовыми щеками, плотненького телосложения. Места были заняты.
Мы подвинемся! – произнёс старичок. К мирному постукиванию колёс, добавилось странное шуршание.
Старичок спросил: «Где мальчик был?»
- В деревне, - ответил мальчик. «Тяжелый у тебя багаж!» - посочувствовал пожилой человек.
Мальчик ответил:
Ребята готовят для них жильё, а я везу экспонаты.
Старичок поинтересовался: «И много их?»
- Несколько ящериц, жаб, четыре ужа.
- И всё это добро в школу?
- Нет, половину обменяем в школе, по соседству.
Внимание всех пассажиров приободрило паренька, и он продолжил рассказ:
От нас школе польза. В магазине животных: уж почти восемь рублей стоит, а стеклянный аквариум и остальные экспонаты?
- И много времени потратил?
- Около двух недель! Домой только поесть приходил.
Все внимательно слушали, восхищались трудолюбием мальчика.
Их больше было, но моя бабушка их очень боится!
- Да, не повезло твоей бабушке!
- Так я ей ничего не рассказал про гадюку!
Мужчина задал вопрос: « Так ты и ядовитую змею везёшь?»
- Да, четыре часа высматривал. Вот тут у меня в стеклянной банке.
Все перестали улыбаться, а лейтенант спросил: « А может это неопасная змея?» На что Боря с гордостью ответил: «Она самая, я умею различать!»
Часть соседей, изъявила желание увидеть находку. Мальчик наклонился и достал посуду.
У настоящего ужа есть жёлтые пятнышки, возле головы, а у гадюки нет.
Он посмотрел на банку с одной, потом с другой стороны, медленно взглядом провёл под сидением.
- Что нет? – спросили пассажиры.
- Наверно, развязался платок.
Платок никому не был нужен, все нервно поглядывали по сторонам и вокруг ног. Когда разбудили проводницу, то она с удивлением, смотрела, как бабушку сажали на верхнюю полку. Проводница расстроилась и пошла, докладывать начальству.
Вот она! Под сидением! – воскликнул один из пассажиров.
Всем стало жаль паренька. И они решили не убивать змею. И попробовать поймать. «Если, что с пассажирами произойдёт, нам выговор!»
А, если вы методическое пособие погубите? Возник спор, и решили оставить её живой. Принесли савок и прижали железкой. Аккуратно посадили на место и хорошо закрепили. Все успокоились и вспоминали детство.
Надо быть внимательным, думать о последствиях своих поступков. Уважай чужой труд!
Картинка или рисунок Сотник - Гадюка
Другие пересказы и отзывы для читательского дневника
- Краткое содержание Легенда о Сонной Лощине Ирвинг
Сонная Лощина получила своё название за её безмятежную тишину, а также за добродушный и спокойный нрав её жителей. Расположена она недалеко от деревни на берегу Гудзона
- Краткое содержание Тургенев Муму
В 1852 году Иван Тургенев написал рассказ «Муму», но опубликовали названное произведение только в 1854 году. Рассказ во многих деталях автобиографичен. Его сюжет составляет история глухонемого дворника Герасима и его найденыша
- Краткое содержание Астафьев Зачем я убил коростеля? (Застарелое мучение)
События этого поучительного рассказа сорокалетней давности. Герой повествования спешит домой после рыбной ловли. Вдруг мальчик замечает птичку, мирно сидящую у края дороги. Птица, увидев мальчика, пытается скрыться, но у нее не получается
- Краткое содержание Мио, мой Мио Линдгрен
С первых страниц произведения мы видим главного героя по имени Буссе, которого усыновила пожилая пара. Однако, мальчик не чувствовал в семье любви и ласки, он всегда находился в одиночестве.
- Краткое содержание Шварц Сказка о потерянном времени
Сказка о потерянном времени Евгения Шварца повествует о том, как драгоценно время, и как легко мы тратим его в пустоту. Главный герой третьеклассник Петя Зубов
Мимо окна вагона проплыл одинокий фонарь. Поезд остановился. На платформе послышались торопливые голоса:
– Ну, в час добрый! Смотри из окна не высовывайся!
– Не буду, бабушка.
– Как приедешь, обязательно телеграмму!.. Боря, слышишь? Мыслимое ли дело такую пакость везти! Поезд тронулся.
– До свиданья, бабушка!
– Маму целуй. Носовой платок я тебе в карман… Старичок в панаме из сурового полотна негромко заметил:
– Так-с! Сейчас, значит, сюда пожалует Боря. Дверь отворилась, и Боря вошел. Это был мальчик лет двенадцати, упитанный, розовощекий. Серая кепка сидела криво на его голове, черная курточка распахнулась. В одной руке он держал бельевую корзину, в другой – веревочную сумку с большой банкой из зеленого стекла. Он двигался по вагону медленно, осторожно, держа сумку на почтительном расстоянии от себя и не спуская с нее глаз.
Вагон был полон. Кое-кто из пассажиров забрался даже на верхние полки. Дойдя до середины вагона, Боря остановился.
– Мы немного потеснимся, а молодой человек сядет здесь, с краешку, – сказал старичок в панаме.
– Спасибо! – невнятно проговорил Боря и сел, предварительно засунув свой багаж под лавку.
Пассажиры исподтишка наблюдали за ним. Некоторое время он сидел смирно, держась руками за колени и глубоко дыша, потом вдруг сполз со своего места, выдвинул сумку и долго рассматривал сквозь стекло содержимое банки. Потом негромко сказал: «Тут», убрал сумку и снова уселся.
Многие в вагоне спали. До появления Бори тишина нарушалась лишь постукиванием колес да чьим-то размеренным храпом. Но теперь к этим монотонным, привычным, а потому незаметным звукам примешивался странный непрерывный шорох, который явно исходил из-под лавки.
Старичок в панаме поставил ребром на коленях большой портфель и обратился к Боре:
– В Москву едем, молодой человек? Боря кивнул.
– На даче были?
– В деревне. У бабушки.
– Так, так!.. В деревне. Это хорошо. – Старичок немного помолчал. – Только тяжеленько, должно быть, одному. Багаж-то у вас вон какой, не по росту.
– Корзина? Нет, она легкая. – Боря нагнулся зачем-то, потрогал корзину и добавил вскользь: – В ней одни только земноводные.
– Как?
– Одни земноводные и пресмыкающиеся. Она легкая совсем.
На минуту воцарилось молчание. Потом плечистый рабочий с темными усами пробасил:
– Это как понимать: земноводные и пресмыкающиеся?
– Ну, лягушки, жабы, ящерицы, ужи…
– Бррр, какая мерзость! – сказала пассажирка в углу. Старичок побарабанил пальцами по портфелю:
– Н-да! Занятно!.. И на какой же предмет вы их, так сказать…
– Террариум для школы делаем. Двое наших ребят самый террариум строят, а я ловлю.
– Чего делают? – спросила пожилая колхозница, лежавшая на второй полке.
– Террариум, – пояснил старичок, – это, знаете, такой ящик стеклянный, вроде аквариума. В нем и содержат всех этих…
– Гадов-то этих?
– Н-ну да. Не гадов, а земноводных и пресмыкающихся, выражаясь научным языком. – Старичок снова обратился к Боре: – И… и много, значит, у вас этих земноводных?
Боря поднял глаза и стал загибать пальцы на левой руке:
– Ужей четыре штуки, жаб две, ящериц восемь и лягушек одиннадцать.
– Ужас какой! – донеслось из темного угла. Пожилая колхозница поднялась на локте и посмотрела вниз на Борю.
– И всех в школу везешь?
– Не всех. Мы половину ужей и лягушек на тритонов сменяем в соседней школе.
– Ужотко попадет тебе от учителей…
Боря передернул плечами и снисходительно улыбнулся:
– «Попадет»! Вовсе не попадет. Наоборот, даже спасибо скажут. – Раз для ученья, стало быть, не попадет, – согласился усатый рабочий.
Разговор заинтересовал других пассажиров: из соседнего отделения вышел молодой загорелый лейтенант и остановился в проходе, положив локоть на вторую полку; подошли две девушки-колхозницы, громко щелкая орехи; подошел высокий лысый гражданин в пенсне; подошли два ремесленника. Боре, как видно, польстило такое внимание. Он заговорил оживленнее, уже не дожидаясь расспросов:
– Вы знаете, какую мы пользу школе приносим… Один уж в зоомагазине семь пятьдесят стоит, да еще попробуй достань! А лягушки… Пусть хотя бы по трешке штука, вот и тридцать три рубля… А самый террариум!.. Если такой в магазине купить, рублей пятьсот обойдется. А вы говорите «попадет»!
Пассажиры смеялись, кивали головами.
– Молодцы!
– А что вы думаете! И в самом деле пользу приносят.
– И долго ты их ловил? – спросил лейтенант.
– Две недели целых. Утром позавтракаю – и сразу на охоту. Приду домой, пообедаю – и опять ловить, до самого вечера. – Боря снял кепку с головы и принялся обмахиваться ею, – С лягушками и жабами еще ничего… и ящерицы часто попадаются, а вот с ужами… Я раз увидел одного, бросился к нему, а он – в пруд, а я не удержался – и тоже в пруд. Думаете, не опасно?
– Опасно, конечно, – согласился лейтенант. Почти весь вагон прислушивался теперь к разговору. Из всех отделений высовывались улыбающиеся лица. Когда Боря говорил, наступала тишина. Когда он умолкал, отовсюду слышались приглушенный смех и негромкие слова: – Занятный какой мальчонка!
– Маленький, а какой сознательный!
– Н-нда-с! – заметил старичок в панаме. – Общественно полезный труд. В наше время, граждане, таких детей не было. Не было таких детей!
– Я еще больше наловил бы, если бы не бабушка, – сказал Боря. – Она их до смерти боится.
– Бедная твоя бабушка!
– Я и так ей ничего про гадюку не сказал.
– Про кого?
– Про гадюку. Я ее четыре часа выслеживал. Она под камень ушла, а я ее ждал. Потом она вылезла, я ее защемил…
– Стало быть, и гадюку везешь? – перебил его рабочий.
– Ага! Она у меня в банке, отдельно. – Боря махнул рукой под скамью.
– Этого еще недоставало! – простонала пассажирка в темном углу.
Слушатели несколько притихли. Лица их стали серьезнее. Только лейтенант продолжал улыбаться.
– А может, это и не гадюка? – спросил он.
– «Не гадюка»! – возмутился Боря. – А что же тогда, по-вашему?
– Еще один уж.
– Думаете, я ужа отличить не могу?
– А ну покажи!
– Да оставьте! – заговорили кругом. – Ну ее!
– Пусть, пусть покажет. Интересно.
– Ну что там интересного! Смотреть противно!
– А вы не смотрите.
Боря вытащил из-под лавки сумку и опустился перед ней на корточки. Стоявшие в проходе расступились, сидевшие на скамьях приподнялись со своих мост и вытянули шеи, глядя на зеленую банку.
– Сорок лет прожил, а гадюку от ужа не сумею отличить, – сказал гражданин в пенсне.
– Вот! – наставительно отозвался старичок. – А будь у вас в школе террариум, тогда смогли бы.
– Уж возле головы пятнышки такие желтые имеет, – сказал Боря, заглядывая сбоку внутрь банки. – А у гадюки таких пятнышек… – Он вдруг умолк. Лицо его приняло сосредоточенное выражение. – У гадюки… у гадюки таких пятнышек… – Он опять не договорил и посмотрел на банку с другой стороны. Потом заглянул под лавку. Потом медленно обвел глазами пол вокруг себя.
– Что, нету? – спросил кто-то.Боря поднялся. Держась руками за колени, он все еще смотрел на банку.
– Я… я совсем недавно ее проверял… Тут была… Пассажиры безмолвствовали. Боря опять заглянул под скамью:
– Тряпочка развязалась. Я ее очень крепко завязал, а она… видите?
Тряпочка никого не интересовала. Все опасливо смотрели на пол и переступали с ноги на ногу.
– Черт знает что! – процедил сквозь зубы гражданин в пенсне. – Выходит, что она здесь где-то ползает.
– Н-да! История!
– Ужалит еще в тесноте!
Пожилая колхозница села на полке и уставилась на Борю:
– Что же ты со мной сделал! Милый! Мне сходить через три остановки, а у меня вещи под лавкой. Как я теперь за ними полезу?
Боря не ответил. Уши его окрасились в темно-красный цвет, на физиономии выступили капельки пота. Он то нагибался и заглядывал под скамью, то стоял, опустив руки, машинально постукивая себя пальцами по бедрам.
– Доигрались! Маленькие! – воскликнула пассажирка в темном углу.
– Тетя Маша! А, теть Маш! – крикнула одна из девушек.
– Ну? – донеслось с конца вагона.
– Поаккуратней там. Гадюка под лавками ползает.
– Что-о? Какая гадюка?
В вагоне стало очень шумно. Девушка-проводница вышла из служебного отделения, сонно поморгала глазами и вдруг широко раскрыла их. Двое парней-ремесленников подсаживали на вторую полку опрятную старушку:
– Давай, давай, бабуся, эвакуируйся!
На нижних скамьях, недавно переполненных, теперь было много свободных мест, зато с каждой третьей полки свешивались по нескольку пар женских ног. Пассажиры, оставшиеся внизу, сидели, поставив каблуки на противоположные скамьи. В проходе топталось несколько мужчин, освещая пол карманными фонарями и спичками.
Проводница пошла вдоль вагона, заглядывая в каждое купе:
– В чем дело? Что тут такое у вас? Никто ей не ответил. Со всех сторон слышались десятки голосов, и возмущенных и смеющихся:
– Из-за какою-то мальчишки людям беспокойства сколько!
– Миша! Миша, проспись, гадюка у нас!
– А? Какая станция?
Внезапно раздался истошный женский визг. Мгновенно воцарилась тишина, и в этой тишине откуда-то сверху прозвучал ласковый украинский говорок:
– Та не боитесь! Це мий ремешок на вас упал. Боря так виновато помаргивал светлыми ресницами, что проводница уставилась на него и сразу спросила:
– Ну?.. Чего ты здесь натворил?
– Тряпочка развязалась… Я ее завязал тряпочкой, а она…
– Интересно, какой это педагог заставляет учеников возить ядовитых змей! – сказал гражданин в пенсне.
– Меня никто не заставлял… – пролепетал Боря. – Я… я сам придумал, чтобы ее привезти.
– Инициативу проявил, – усмехнулся лейтенант. Проводница поняла все.
– «Сам, сам»! – закричала она плачущим голосом – Лезь вот теперь под лавку и лови! Как хочешь, так и лови! Я за тебя, что ли, полезу? Лезь, говорю!
Боря опустился на четвереньки и полез под лавку. Проводница ухватилась за его ботинок и закричала громче прежнего:
– Ты что? С ума сошел… Вылезай! Вылезай, тебе говорят!
Боря всхлипнул под лавкой и слегка дернул ногой:
– Сам… сам упустил… сам и… найду.
– Довольно, друг, не дури, – сказал лейтенант, извлекая охотника из-под лавки.
Проводница постояла, повертела в растерянности головой и направилась к выходу:
– Пойду старшему доложу.
Она долго не возвращалась. Пассажиры устали волноваться. Голоса звучали реже, спокойнее. Лейтенант, двое ремесленников и еще несколько человек продолжали искать гадюку, осторожно выдвигая из-под сидений чемоданы и мешки. Остальные изредка справлялись о том, как идут у них дела, и беседовали о ядовитых змеях вообще.
– Что вы мне рассказываете о кобрах! Они на юге живут.
– …перевязать потуже руку, высосать кровь, потом прижечь каленым железом.
– Спасибо вам! «Каленым железом»!
Пожилая колхозница сетовала, ни к кому не обращаясь:
– Нешто я теперь за ними полезу!.. В сорок четвертом мою свояченицу такая укусила. Две недели в больнице маялась. Старичок в панаме сидел уже на третьей полке.
– Дешево отделалась ваша свояченица. Укус гадюки бывает смертелен, – хладнокровно отозвался он.
– Есть! Тут она! – вскрикнул вдруг один из ремесленников.
Казалось, сам вагон облегченно вздохнул и веселее застучал колесами.
– Нашли?
– Где «тут»?
– Бейте ее скорей!
Присевшего на корточки ремесленника окружило несколько человек. Толкаясь, мешая друг другу, они заглядывали под боковое место, куда лейтенант светил фонариком.
– Под лавкой, говорите? – спрашивали их пассажиры.
– Ага! В самый угол заползла.
– Как же ее достать?
– Трудненько!
– Ну, что вы стоите? Уйдет!
Явился старший, и с ним девушка-проводница. Старший нагнулся и, не отрывая глаз от темного угла под лавкой, помахал проводнице отведенной в сторону рукой:
– Кочережку!.. Кочережку! Кочережку неси! Проводница ушла. Вагон притих в ожидании развязки. Старичок в панаме, сидя на третьей полке, вынул часы:
– Через сорок минут Москва. Незаметно время прошло. Благодаря… гм… благодаря молодому человеку.
Кое-кто засмеялся. Все собравшиеся вокруг ремесленника посмотрели на Борю, словно только сейчас вспомнили о нем.
Он стоял в сторонке, печальный, усталый, и медленно тер друг о дружку испачканные ладони.
– Что, друг, пропали твои труды? – сказал лейтенант. – Охотился, охотился, бабушку вконец допек, а сейчас этот дядя возьмет да и ухлопает кочергой твое наглядное пособие.
Боря поднял ладонь к самому носу и стал соскребать с нее грязь указательным пальцем.
– Жалко, охотник, а? – спросил ремесленник.
– Думаете, нет! – прошептал Боря. Пассажиры помолчали.
– Похоже, и правда нехорошо выходит, – пробасил вдруг усатый рабочий. Он спокойно сидел на своем месте и курил, заложив ногу за ногу, глядя на носок испачканного глиной сапога.
– Что – нехорошо? – обернулся старший.
– Не для баловства малый ее везет. Убивать-то вроде как и неудобно.
– А что с ней прикажете делать? – спросил гражданин в пенсне.
– Поймать! «Что делать»! – ответил ремесленник. – Поймать и отдать охотнику.
Вошла проводница с кочергой. Вид у нее был воинственный.
– Тут еще? Не ушла? Посветите кто-нибудь. Лейтенант осторожно взял у псе кочергу:
– Товарищи, может, не будем, а? Помилуем гадюку?.. Посмотрите на мальчонку: ведь работал человек, трудился!
Озадаченные пассажиры молчали. Старший воззрился на лейтенанта и покраснел:
– Вам смех, товарищ, а нашего брата могут привлечь, если с пассажиром что случится!
– А убьете гадюку, вас, папаша, за другое привлекут, – серьезно сказал ремесленник.
– «Привлекут»… – протянула проводница. – За что это такое привлекут?
– За порчу школьного имущества, вот за что. Кругом дружно захохотали, потом заспорили. Одни говорили, что в школе все равно не станут держать гадюку; другие утверждали, что держат, но под особым надзором учителя биологии; третьи соглашались со вторым, но считали опасным отдавать гадюку Боре: вдруг он снова выпустит ее в трамвае или в метро!
– Не выпущу я! Вот честное пионерское, не выпущу! – сказал Боря, глядя на взрослых такими глазами, что даже пожилая колхозница умилилась.
– Да не выпустит он! – затянула она жалостливо. – Чай, теперь ученый! Ведь тоже сочувствие надо иметь: другие ребятишки в каникулы бегают да резвятся, а он со своими гадами две недели мытарился.
– Н-да! Так сказать, уважение к чужому труду, – произнес старичок в панаме.
Гражданин в пенсне поднял голову:
– Вы там философствуете… А проводили бы ребенка до дому с его змеей?
– Я? Гм!.. Собственно… Лейтенант махнул рукой:
– Ну ладно! Я провожу… Где живешь?
– На улице Чернышевского живу.
– Провожу. Скажи спасибо! Крюк из-за тебя делаю.
– Ну как, охотники, убили? – спросил кто-то с другого конца вагона.
– Нет. Помиловали, – ответил ремесленник. Старший сурово обвел глазами «охотников»:
– Дети малые! – Он обернулся к проводнице: – Совок неси. Совок под нее подсунем, а кочережкой прижмем! Неси!
– Дети малые! – повторила, удаляясь, проводница. Через десять минут гадюка лежала в банке, а банка, на этот раз очень солидно закрытая, стояла на коленях у лейтенанта. Рядом с лейтенантом сидел Боря, молчаливый и сияющий.
До самой Москвы пассажиры вслух вспоминали свои ученические годы, и в вагоне было очень весело.
Сочинение
Рассказы Ю. В. Сотника вызывают у всех читателей искренний хохот и радостное веселье. Их герои - неисправимые фантазёры и мечтатели, наделённые изобретательностью, стремлением совершить чудо, удивить людей своей выдумкой. Сотник изображает ребят такими, какими они являются в настоящей жизни, с улыбкой и тонким юмором описывает их смешные приключения, даже лжецов и трусов автор высмеивает беззлобно и весело.
К примеру, рассказ «Гадюка». Конфликт этого произведения основан на том, что Боря, главный герой рассказа, наловив во время каникул змей и лягушек для школьного зоологического уголка, везёт их в поезде домой и по неосторожности выпускает из банки гадюку. В вагоне переполох. Проводница кричит: «Лезь вот теперь под лавку и лови!»
Мальчик вызывает симпатию читателя готовностью столкнуться с опасностью, и эта его готовность - не бравада зазнайки. Автор показывает добросовестность Бори, который считает, что сам должен исправить случившееся. В то же время писатель подчёркивает, что мальчику страшно, когда он в поисках змеи лезет под лавку…
Абсолютно все рассказы Сотника добрые, весёлые и остроумные. Часто за лёгкой иронией автора скрывается то, над чем читателю стоит задуматься. Своими произведениями писатель утверждает, что ребёнок имеет право на ошибку, а взрослые должны понять его и тактично подсказать, как эту ошибку исправить.