Большая советская энциклопедия - государственный социализм. Государственный социализм Государственный социализм

Госуда́рственный социали́зм (нем. Staatssozialismus ), в истории экономических учений и политологии - классификационная группа, в которую относятся теории перехода к социализму осуществляемого путём частных реформ, активного вмешательства государства в экономику и социальные отношения, огосударствления средств производства и т. п., не предполагая изменения основ реформируемого строя .

Историография связывает начало разработки концепций государственного социализма с именами Л. Блана (Франция), К. Родбертуса и Ф. Лассаля (Германия). В России это направление поддерживали и развивали И. И. Янжул и его ученик, преемник по университетской кафедре И. Х. Озеров . В части так называемого «муниципального социализма» активным разработчиком проблематики в России был М. Д. Загряцков .

Рассматривая идеи государственного социализма, формулировавшиеся учёными в контексте принадлежности всей совокупности трудов каждого из них к тому или иному генеральному направлению социально-экономической мысли, можно различать два варианта.

Экономическая теория может быть взята на вооружение государством в качестве экономической доктрины и впоследствии реализована средствами экономической политики . Одни доктрины явно указывают имена конкретных учёных, теорий, школ (или даже называться этими именами), другие же таких указаний не делают - либо используя соответствующую научную основу как общественное достояние, либо «независимо» приходя к тем же идеям. Так, пример реализации идей «государственного социализма» на Яве, Ф.Энгельс характеризует как систему государственной колониальной эксплуатации, созданную на основе общинного строя голландским правительством .

Крупнейший в XIX веке прецедент формирования доктрины «государственного социализма» и проведения соответствующей экономической и социальной политики, при активной поддержке государством соответствующих научных разработок учёных дала Пруссия. Там в 1877-1882 издавался еженедельник «Государственный социалист», университетские кафедры Пруссии сыграли известную роль в развитии катедер-социализма; наконец, сам канцлер Бисмарк является, в силу определения, главным государственным социалистом-практиком той эпохи (см. ниже раздел «Бисмарк и государственный социализм»).

С конца 1980-х гг., в годы перестройки в СССР реформаторы широко пропагандировали т. н. «шведскую экономическую модель» в качестве идельного примера государственного социализма на практике . Однако Швеция в этом плане далеко не единственная. В XX веке многие элементы теорий государственного социализма XIX века были подхвачены учёными всего мира и получили самостоятельную научную основу в лице институционализма, кейнсианства и пр. По этой причине термин «государственный социализм» стал менее активно использоваться в научном обороте, постепенно приобретая скорее историко-экономический характер, и соотносясь, в основном, с эпохой катедер-социализма и государственного социализма Бисмарка.

На протяжении более века в науке устоялось понимание «государственного социализма» как имени конкретных течений мысли, школ и доктрин конца XIX - начала XX века (а в формально-аналитическом плане - и как возможного родового названия группы доктрин типа шведской модели социализма второй половины XX века). Употребление термина «государственный социализм» фактически как синонима «социализму вообще» и, тем более, «экономике стран социализма» с научной точки зрения не вполне корректно. Смешение понятий, относящихся к абсолютно разным социально-экономическим системам, научным основам, инструментам и формам проведения экономической политики вызывает терминологический конфликт и вносит неоднозначность в выверенный категориальный аппарат истории и политологии.

Первое в русской литературе специальное исследование на тему «Бисмарк и государственный социализм» опубликовал в 1890 г. профессор И. И. Янжул - основатель школы государственного социализма в России. Ниже приведены цитаты из статьи другого известного русского экономиста, В. В. Водовозова , помещённой в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона :

«Для Бисмарка социализм не был целой системой нового общественного устройства с иными политическими, общественными и нравственными идеалами, он видел в социализме лишь стремление улучшить материальные условия жизни народившегося четвертого сословия и с этой точки зрения уже давно, почти с первых шагов своей деятельности, относился к нему сочувственно».

«В самый разгар конституционного конфликта в Пруссии, когда либеральная оппозиция находила себе такую энергическую поддержку в народных симпатиях, Бисмарк сходится с апостолом немецкого социализма Лассалем и не задумывается оказать материальную поддержку широким планам великого проповедника государственного социализма».

«Государственная власть поэтому должна взять на себя инициативу всех тех реформ социально-христианского характера, которые сплотят рабочие классы под широким монархическим знаменем. Недаром Бисмарк проводил долгие часы в интимных беседах с Лассалем, недаром так давно уже мысль о государственном социализме занимала его ум. Эту мысль он решается теперь провести в жизнь. Он вносит в парламент один за другим проекты законов, созидавших целый ряд учреждений, обеспечивающих рабочие классы на случай старости, болезни, увечий, несчастных случаев».

«Свои проекты он не относит даже к области государственного социализма, нет - его проекты являются лишь результатом „практического христианства, без фраз…“. Но он не боится обвинения в государственном социализме, так как каждый закон, являющийся на помощь народу, есть социализм и весь успех социально-демократической партии обусловливается тем, что государство не достаточно „социально“».

«В известном смысле под понятие государственного социализма можно подвести деятельность фабианского общества в Англии» .

Во второй трети XIX века теории государственного социализма попадают в поле зрения русских легальных марксистов . В их числе выделяется один из крупнейших русских экономистов того времени М. И. Туган-Барановский . В политико-экономических аспектах его трудов прослеживается влияние главного теоретика государственного социализма, Родбертуса . Так, следуя его методу, Туган делит экономические категории на логические (вечные) - ценность и стоимость, и исторические (преходящие) - прибавочную стоимость и собственно капиталистическое хозяйство.

Оригинальность мышления и творческий подход Туган-Барановского, однако, иногда приводили к запутыванию уже сложившейся системы категорий, переклассифицируемых им по второстепенным признакам. Это относится к его классификации социалистических учений, где в качестве критерия избран способ распределения и форма собственности и, соответственно, различаются

…социализм государственный, синдикальный, коммунальный и анархический и, соответственно, коммунизм государственный, коммунальный и анархический. Считал государственный социализм (учения Мора, Сен-Симона, Маркса, Беллами) наиболее продуманным и экономически возможным.

Здесь в один ряд учений «государственного социализма» вписаны и малоконкретизированные социалистические утопии Мора и Сен-Симона , и фундаментальная теория Маркса, и литературный опус Беллами , но игнорируется современная Туган-Барановскому доктрина «государственного социализма» в Германии.

К идеям государственного социализма Иван Иванович Янжул подошёл в силу нескольких предпосылок, проистекающих из общности его взглядов и позиции немецкой исторической школы. И России, и Германии на мировых рынках противостояла Британская империя, под чьи империалистические интересы английские учёные подводили научную основу в виде фритредерства . Поэтому, как и его немецкие коллеги, И. И. Янжул выступает с критикой английского фритредерства. За этой доктриной, требующей от других стран открыть собственные рынки для Англии под лозунгом «невмешательства в свободную экономическую жизнь», он видит субъективный меркантильный интерес могучей колониальной сверхдержавы, а также источник более высокого, чем в других странах, жизненного уровня всего её народонаселения. На это Янжул указывает в своей докторской диссертации «Английская свободная торговля», защищённой в 1876 году:

«Несмотря на такое видимое и сильное влияние этой системы воззрений на народную жизнь Англии, несмотря на то, что все реформы в её духе привели за собой колоссальное развитие богатства и политического могущества страны, - несмотря на это, начало свободной конкуренции до сих пор является вопросом весьма спорным как в теории, так и на практике».

К критике английских фритредеров Янжул возвращался неоднократно. В этой же связи он критикует и сочинение профессора Кембриджского университета Генри Фоссетта «О свободной торговле и покровительственной системе», усматривавшего в протекционизме вред и опасность для Англии. При этом английский профессор рассматривал влияние внешней политики Англии на весь «индустриальный класс» страны, включавший в его определении и буржуазию, и рабочих , то есть показывает, что и последние тоже в выигрыше от империалистической экспансии. Эти мотивы Янжул использовал и в своей работе «Влияние покровительственного тарифа на благосостояние рабочих классов» , разворачивая тему уже в сторону интересов русских рабочих. С докладом на эту же тему Янжул выступил в 1877 году в московском отделении Русского технического общества . Опираясь на данные по Англии, Америке и Австралии, он показал, что, будучи введён в России, покровительственный тариф будет способствовать повышению заработной платы, а также сохранит возможность предоставления постоянной работы на русских фабриках и заводах .

Не менее важной точкой пересечения предмета исследования русских и немецких государственных социалистов была проблематика борьбы с наиболее вопиющими проявлениями капиталистической эксплуатации, разработка и принятие мер по улучшению положения рабочего класса. В этой связи следует назвать работу И. И. Янжула «Детский и женский фабричный труд в Англии и России», опубликованную в 1880 году в журнале «Отечественные записки » .

И. И. Янжул настаивал на активном вмешательстве государства в фабрично-заводскую жизнь . От требований ограничения женского и детского труда он переходил к задачам установления правительственного надзора за безопасностью труда на фабриках и заводах, к наблюдению за паровыми машинами и котлами и т. п. Янжул также всячески поддерживал установление полной ответственности капиталистов за несчастные случаи с рабочими на их предприятиях , критикуя частные, ограниченные по масштабам «филантропические» проекты. В результате, под нажимом крупных «московских фабрикантов и воздействием петербургского правительства» в 1885 году И. И. Янжул был отстранён от государственной должности фабричного инспектора.

Для понимания концепции государственного социализма191 недостаточно этимологического раскрытия термина. В истории слова отразился лишь тот факт, что господствующие круги Пруссии и других германских государств исповедовали социализм именно в форме государственного социализма. Поскольку они отождествляли себя со своим государством, с формой этого государства, с идеей государства вообще, естественно назвать избранную ими форму социализма государственным социализмом. Чем более Марксово учение о классовой природе государства и его отмирании затемняло основную концепцию государства, тем естественней казалось использование термина.
Марксистский социализм был жизненно заинтересован в проведении различия между огосударствлением и обобществлением средств производства192. Лозунги социал-демократической партии никогда не стали бы популярными, если бы они выдвигали огосударствление средств производства в качестве конечной цели социализма. Ведь государство, хорошо знакомое тем народам, среди которых марксизм получил наибольшее распространение, было не таким, чтобы с оптимизмом смотреть на его возможное вмешательство в экономику. Немецкие, австрийские и русские последователи марксизма жили в открытой вражде с власть имущими, представлявшими государство. К тому же у них была возможность оценить результаты национализации и муниципализации. При всем желании они не могли не видеть крупных недостатков национализированных и муниципализированных предприятий. Было просто немыслимо возбудить энтузиазм программой огосударствления. Оппозиционная партия была обязана нападать на ненавистное авторитарное государство. Лишь таким способом она могла бы привлечь симпатии недовольных. Из этой потребности политической агитации и возникла марксистская доктрина отмирания государства. Либералы настаивали на ограничении власти государства и передаче власти народным представителям; они требовали свободного государства. Маркс и Энгельс, пытаясь переиграть либерализм, приняли без критики анархистскую доктрину уничтожения всех видов государственной власти, вовсе игнорируя то, что социализм должен означать не уничтожение, а неограниченное расширение власти государства.
Схоластическое различение огосударствления и обобществления, тесно связанное с учением об отмирании государства при социализме, столь же абсурдно и безосновательно, как и это учение. Сами марксисты сознают слабость своей аргументации и посему обычно избегают ее" обсуждения, ограничиваясь заявлениями об обобществлении средств производства, без попытки подробнее описать это понятие, чтобы создать впечатление, что обобществление чем-то отличается от огосударствления, с которым все знакомы. Когда не удается избежать от обсуждения этого щекотливого вопроса, им приходится признавать, что передача предприятий государству будет «шагом на пути к тому, чтобы само общество взяло в свое владение все производительные силы»*, или «естественным исходным пунктом того развития, которое ведет к социалистической ассоциации»**.
Engels. Herrn Eugen Diihring Umwalzung der Wissenschaft. S. 299 [Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 289].
Kautsky. Das Erfurter Programm. 12 Aufl. Stuttgart, 1914. S. 129 [Каутский К. Эрфуртская программа (Комментарий к принципиальной части). М.: Госполнтиздат, 1959. С. 125].
Энгельс находит выход в том, чтобы опротестовать отождествление «всякой» формы огосударствления, национализации с социализмом. Он не стал бы характеризовать как «движение к социализму» акты национализации, проводимые из финансовых потребностей казны, которые предпринимаются «главным образом для того, чтобы иметь новый независимый от парламента источник дохода». Но независимо от целей, само по себе огосударствление означает не что иное, как, выражаясь марксистским языком, уничтожение присвоения прибавочной стоимости капиталистами еще в одной отрасли производства. Это справедливо для актов огосударствления, осуществляемого ради политических или военно-политических целей, которые Энгельс также не согласен считать социалистическими. Он выдвигает в качестве критериев социалистичности национализации то, что данные средства производства и обращения действительно должны перерасти возможности управления в акционерных компаниях, так что национализация становится экономически неизбежной. Эта неизбежность в первую очередь возникает «для крупных средств сообщения: почты, телеграфа, железных дорог»*. Но при этом крупнейшие железнодорожные сети мира, находящиеся в Северной Америке, так же как и самые важные телеграфные линии - глубоководные кабели, так и не были национализированы, тогда как огосударствлению подверглись небольшие и не имеющие важного значения железные дороги в этатистеки ориентированных странах. Национализация почтовой службы была произведена в первую очередь по политическим причинам, а железных дорог - по соображениям военным. Можно ли сказать, что эти акты национализации были «экономически неизбежными»? И что вообще означает «экономическая неизбежность»?
Каутский также довольствуется отрицанием того, что «всякий переход в ведение государства какой-либо хозяйственной функции или какого-либо хозяйственного предприятия является шагом к социалистической ассоциации и что последняя может возникнуть из общей передачи государству всего хозяйственного механизма, без всякой перемены в самой сущности государства»**. Но никто никогда не оспаривал, что сущность государства сильно изменится в случае преобразования его в социалистическое общество путем огосударствления всего производства. Потому-то Каутский в силах сказать лишь то, что «до тех пор, пока имущие классы в то же время будут и господствующими», полная национализация невозможна. Осуществление ее станет возможным только тогда, «когда трудящиеся классы станут господствующими в государстве». Лишь когда пролетариат захватит политическую власть, он «преобразует» государство в обширную хозяйственную ассоциацию, полностью удовлетворяющую все существенные потребности своими собственными силами»***. Главный и единственный требующий ответа вопрос - станет ли полная национализация, проведенная не социалистической партией, обоснованием социализма - Каутский оставляет без ответа.
Конечно, есть существеннейшее и чрезвычайно важное различие между национализацией или муниципализацией индивидуальных предприятий в обществе, основанном преимущественно на частной собственности на средства производства, и полным обобществлением, после которого никакая частная собственность индивидуума на средства производства невозможна. До тех пор, пока лишь отдельные предприятия принадлежат государству, цены на средства производства будут определяться рынком, а благодаря этому и государственные предприятия смогут осуществлять экономические расчеты. Другой вопрос - в какой степени управление предприятием будет учитывать результаты этих расчетов; но
Engels. Herm Eugen Duhring Umwalzung der Wissenschaft. S. 299 [Энгельс Ф. Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 289].
Kautsky. Das Erfurter Programm. S. 129 [Каутский. Указ. соч. С. 125].
444 Ibid. S. 130 [Там же. С. 126-127].
сам тот факт, что до известной степени результаты деятельности поддаются количественной оценке, дает в руки правлению таких предприятий критерии, которые не будут доступны администрации в чисто социалистическом обществе. С полным основанием можно назвать методы управления государственными предприятиями плохим бизнесом, но все-таки это еще бизнес. В социалистическом обществе, как мы уже видели, экономика в строгом смысле слова просто невозможна*.
Национализация всех средств производства ведет к полному социализму. Национализация части средств производства есть шаг в направлении к полному социализму. Удовольствуемся ли мы первым шагом или захотим двигаться дальше, не меняет фундаментального значения этого шага. Точно так же, если мы намерены передать все предприятия во владение организованного общества, нам не остается ничего иного, кроме как национализировать каждое отдельное предприятие - все одновременно или одно за другим.
До какой степени марксисты запутали все, связанное с обобществлением, иллюстрирует опыт Германии и Австрии после того, как в ноябре 1918 г. социал- демократы пришли там к власти193- За одну ночь стал популярным новый, прежде неслыханный лозунг: «Социализация». Лозунг представлял собой просто парафраз немецкого слова «обобществление» (Vergesellschaftung), замену его привлекательно звучащим иностранным Sozialisierung. Никому и в голову не могло прийти, что социализация означает не что иное, как муниципализацию, или огосударствление, любого, кто заявил бы об этом, признали бы полным невеждой, не понимающим, что между этими понятиями зияет пропасть. Комиссии по социализации, созданные вскоре после прихода к власти социал-демократов, стремились изобрести для социализаций такую форму, чтобы по крайней мере чисто внешне можно было этот процесс отличить от национализаций и муниципализаций, проводимых прежним режимом.
Первый отчет германской комиссии был посвящен социализации угольной промышленности, и в нем была отвергнута идея проведения социализации через национализацию шахт и угольной торговли, причем резко подчеркивались недостатки национализированных угольных предприятий. Но при всем том ни слова не было сказано, чем же на самом деле социализация может отличаться от национализации. В отчете было выражено убеждение, что «изолированное огосударствление угольной промышленности не может рассматриваться как социализация, пока капиталистические предприятия продолжают работать в других отраслях: просто напросто один наниматель сменит другого». При этом оставался открытым вопрос о том, может ли намечавшаяся изолированная социализация при тех же условиях означать что-либо иное**. Было бы еще понятно, если бы комиссия заключила все это заявлением, что для получения блаженных плодов социализма недостаточно национализировать лишь одну отрасль производства, и рекомендовала бы государству взять все предприятия одним махом, как это совершили большевики в России и Венгрии и как это мечтали совершить спартаковцы в Германии194. Но она не сделала этого. Напротив, она выработала предложения по социализации, включающие изолированную национализацию отдельных отраслей, начиная с добычи и торговли углем. То, что комиссия при этом избегала использовать термин «огосударствление», не имеет никакого значения. Предложение комиссии сделать собственником социализированной угольной промышленности не германское государство, а «Германское угольное общество» - не более чем юридическая казуистика. Когда комиссия заявила, что эта собственность должна рассматриваться только «в формально-юридическом смысле», поскольку «Угольное общество» не будет «располагать возможно-
См. с. 80 и след, настоящего издания.
Bericht der Sozialisierungkommission tiber die Frage der Sozialisierung des Kohlenbergbaues vom 31 Juli 1920, с приложением Vorlaufiger Bericht vom 15 Februar 1919, 2 Aufl. Berlin, 1920. S. 32 ff.
стями частного нанимателя и, значит, не сможет эксплуатировать рабочих и потребителей»*, она использовала самые пустые уличные лозунги. На деле и весь отчет представлял собой не что иное, как набор популярных ошибочных представлений о пороках капитализма. Единственное, чем угольная промышленность, социализированная в соответствии с предложениями большинства членов комиссии, должна была отличаться от других общественных публичных предприятий, -¦ это высшее руководство. Во главе угольных шахт должно стоять не какое-то должностное лицо, но составленная по определенным правилам коллегия. Parturiunt monies, nascetur ridiculus musl95l
Итак, нельзя считать отличительным признаком государственного социализма признание государства организатором общественного хозяйства, поскольку никакого иного социализма просто нельзя вообразить. Семантический анализ этого термина может помочь нам не больше, чем анализ корневых значений слов, составляющих термин «метафизика», поможет пониманию самой метафизики196, Следует задаться вопросом: какой смысл связывали с этим выражением те, кого принято считать последователями движения за государственный социализм, т. е. радикальные этатисты.
Этатистский социализм отличается от всех других социалистических систем в двух пунктах. В противоположность многим другим социалистическим течениям, которые мечтали о наибольшем возможном равенстве в распределении общественного дохода между людьми, государственный социализм делает основой распределения заслуги и ранг индивидуума. Излишне говорить, что суждение о достоинствах чисто субъективно по природе своей и никоим образом не допускает научной проверки. Этатизм имеет вполне определенные представления об этической ценности отдельных групп в обществе. Он преисполнен почтения к монархии, знати, крупным землевладельцам, священнослужителям, профессиональным солдатам, особенно офицерству, и чиновничеству. Привилегированные позиции с некоторыми оговорками предоставляются также ученым и художникам. Крестьяне и ремесленники занимают скромное место, а еще ниже располагаются обычные работники ручного труда. На самом дне - ненадежные элементы, недовольные тем кругом деятельности и доходов, которые им предоставлены этатистским планом, и стремящиеся улучшить свое материальное положение. Этатист строит мысленную иерархию подданных своего будущего государства. Более благородный будет иметь больше власти, больше почета и больший доход, чем менее благородный. Что благородно и что неблагородно, будет определяться прежде всего традицией. Для этатиста самое плохое в капитализме то, что при нем распределение дохода не соответствует государственной шкале ценностей. То, что торговец молоком или фабрикант брючных пуговиц может иметь доход больший, чем отпрыск благородной семьи, чем тайный советник или лейтенант, кажется ему нетерпимым. Чтобы исправить это положение дел, капиталистическая система должна быть заменена этатистской.
Со стороны этатистов эта попытка удержать традиционный порядок социальных рангов и этических оценок различных классов никоим образом не предполагает передачи всех средств производства в формальную собственность государства. Это было бы, с точки зрения этатистов, полным ниспровержением исторически сложившегося порядка. Только большие предприятия подлежат национализации, и даже здесь необходимы исключения для крупных землевладений, особенно для наследственной семейной собственности. В сельском хозяйстве, как и на малых и средних промышленных предприятиях, частная собственность, по крайней мере на словах, должна сохраниться. Точно так же, с некоторыми ограничениями, следует сохранить поле деятельности для свободных профессий. Но все предприятия должны стать по существу государственными заведениями. Аграрий сохранит за собой титул собственника, но ему будет запрещена «эгоистичная ориентация только на мелочную прибыль»; на нем лежит «долг осуществлять цели государства»*. Ведь сельское хозяйство, согласно этатисту, есть общественное дело. «Аграрий - это государственный служащий и должен по совести или предписаниям государства делать то, что необходимо. Если он получает довольно для того, чтобы содержать себя и удовлетворять свои нужды, значит, он имеет все, что может требовать»**. То же самое приложимо к труду ремесленников и торговцев. В системе государственного социализма точно так же, как и в любом другом социализме, почти нет места для независимого предпринимателя, свободно владеющего средствами производства. Власти устанавливают цены и определяют, что, как и в каком количестве должно производиться. Здесь невозможна спекуляпия ради получения «чрезмерной» прибыли. Чиновники проследят, чтобы никто не получал больше «положенного», т. е. такого дохода, который соответствует его социальному рангу. Любой излишек будет «срезан».
Марксистские авторы также утверждают, что для торжества социализма не обязательно передавать непосредственно в общественную собственность малые предприятия. На самом деле они считают это просто неосуществимым; обобществить малые предприятия можно лишь так, чтобы, оставив их формально в собственности прежних владельцев, всесторонне подчинить государственному надзору. Каутский говорит, что «ни один серьезный социалист не требовал никогда, чтобы крестьяне были экспроприированы или чтобы их земли были конфискованы»***. Не предлагает также Каутский и обобществления мелких производителей путем экспроприации их собственности[‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡‡]". Крестьяне и ремесленники встроятся в механизм социалистического общества так, что производство и цены на их продукцию будут определяться властью, а номинальными собственниками будут по прежнему они сами. Уничтожение свободного рынка преобразит их из независимых собственников и предпринимателей в функционеров социалистического общества, отличающихся от прочих граждан только формой вознаграж- дения1"1". Значит, формальное сохранение остатков частной собственности на средства производства нельзя рассматривать как исключительную особенность системы государственного социализма. Характерной для него является только степень использования этого метода упорядочения социальных условий производства. Уже было сказано, что этатизм в общем предполагает формально оставить собственность крупным землевладельцам, за исключением, возможно, собственников латифундий. Еще важнее то, что этатисты исходят из предположения, что большая часть населения найдет занятость в сельском хозяйстве и малом бизнесе, а сравнительно меньшая -¦ будет занята непосредственно на крупных государственных предприятиях. Этатизм противоположен ортодоксальному марксизму, представленному Каутским, не только убеждением, что малые крестьянские хозяйства не менее продуктивны, чем большие сельскохозяйственные предприятия, но и верой, что в промышленности малые предприятия также имеют большие возможности развития бок о бок с крупными предприятиями. Это второе характерное отличие государственного социализма от других социалистических систем, особенно от социал-демократии.
Вряд ли есть нужда уточнять картину идеального государства, как оно преподносится социалистами-государственниками. Десятилетиями почти по всей Европе это был внутренний идеал миллионов, знакомый каждому, пусть даже
Philipp v. Amim. Ideen zu einervollstandigen landwirtschaftlichen Ruchhaliung 1805. S. VI (цит. no: Waltz. Vom Reinertrag in der Landwirtschaft. S.20).
Там же. С. 2 (цит. по: Waltz. Op cit. S. 21); см. также Lenz. Agrarlehre und Agrarpolitik der deutschen Romantik Berlin, 1912. S. 84. Подобные же высказывания можно встретить у князя Алоиза Лихтенштейна197 (см. у Nitti. Le Socialisme Catholique. Paris, 1894. S. 370 ff).
Kautsky. Die soziaie Revolution. 11. S. 33 [Каутский К. Социальная революция. С. 142]. t Ibid. P. 35 [Там же. С. 145]. s
Bourguin. Die sozialistische Systeme. S. 62 ff,

четко и не определенный. Это социализм миролюбивых, лояльных государственных чиновников, землевладельцев, крестьян, мелких производителей и множества рабочих и служащих. Это социализм профессоров - знаменитый катедер-социализм, это социализм художников, поэтов, писателей той эпохи в истории искусства, когда уже сделались явными признаки упадка. Это социализм, который поддерживали церкви всех исповеданий. Это социализм цезаризма и империализма, идеал так называемой социальной монархии198. Именно в нем политика большинства европейских, особенно германского, государств провидела отдаленную цель человеческих усилий. Это общественный идеал эпохи, которая подготовила великую мировую войну и рухнула вместе с нею.
Социализм, который распределяет общественный доход в соответствии с заслугами и рангом, может быть представлен только в формах государственного социализма. Система распределения подчинена той единственной, достаточно популярной иерархии, которая способна не возбудить всеобщей оппозиции. Хотя она менее, чем многие другие, способна выдержать рациональную критику, все же она санкционирована временем. И поскольку государственный социализм стремится к увековечению этой иерархии и старается предотвратить любые изменения в общественном устройстве, вполне оправданно нередкое обозначение его как «консервативного социализма»[§§§§§§§§§§§§]. Фактически он больше любой другой формы социализма обременен представлениями о возможности полного оцепенения и неподвижности экономических отношений: его последователи рассматривают всякое изменение в экономике как излишнее и даже вредное. Такой установке соответствует метод, который этатизм намерен использовать для достижения своих целей. Если марксистский социализм собирает тех, для кого все надежды на будущее связаны только с кровавым революционным переворотом, то в государственном социализме выразились идеалы тех, кто вызывает полицию при малейшем беспорядке. Марксизм полагается на безошибочное суждение пролетариата, исполненного революционным духом. Этатизм - на непогрешимость господствующей власти. Тех и других объединяет вера в политический абсолютизм, всегда и заведомо непогрешимый.
В противоположность государственному муниципальный социализм не представляет собой особой формы социалистического идеала. Муниципализация предприятий не рассматривается как общий принцип новой организации экономической жизни. Она должна охватить только предприятия, сбывающие свою продукцию на ограниченном местном рынке. В жесткой системе государственного социализма муниципальным предприятиям отводится роль исполнителей распоряжений центральной администрации. Они могут быть свободными не в большей мере, чем те сельскохозяйственные и промышленные предприятия, которым будет позволено остаться в частном владении.

Ты - не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира".
http://noslave.org

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Госуда́рственный социали́зм (нем. Staatssozialismus ), в истории экономических учений и политологии - классификационная группа, в которую относятся теории перехода к социализму осуществляемого путём частных реформ, активного вмешательства государства в экономику и социальные отношения, огосударствления средств производства и т. п., не предполагая изменения основ реформируемого строя .

Квалификационные признаки

В политико-экономических учениях

ставя конкретные труды отдельного учёного в контекст государственного социализма, историографическая традиция, тем не менее, может относить всю совокупность его трудов к другому, более крупному научному направлению. В этих случаях принято говорить, что идеи государственного социализма нашли выражение в работах того или иного учёного, и налицо пересечение соответствующих крупных направлений, обоюдная поддержка ими того или иного тезиса. Так, многие выразители идей государственного социализма были представителями немецкой исторической школы экономической мысли,
в других случаях, такие важные дополнительные факторы, как научная кафедра, поддерживающая преемственность учёной мысли и развитие идей основоположников их учениками, издание печатного органа и пр. безусловно удостоверяют факт развития научной школы в той или иной стране. Применительно к государственному социализму в Германии это повлекло за собой возникновение специального термина: «катедер-социализм» (кафедральный социализм), отчасти пересекающегося с «государственным социализмом», но не являющегося полным ему синонимом.

В истории и политологии

Терминологический конфликт

Государственный социализм в Германии

Катедер-социализм

Бисмарк и государственный социализм

Первое в русской литературе специальное исследование на тему «Бисмарк и государственный социализм» опубликовал в 1890 г. профессор И. И. Янжул - основатель школы государственного социализма в России. Ниже приведены цитаты из статьи другого известного русского экономиста, В. Водовозова , помещённой в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона :

«Для Бисмарка социализм не был целой системой нового общественного устройства с иными политическими, общественными и нравственными идеалами, он видел в социализме лишь стремление улучшить материальные условия жизни народившегося четвертого сословия и с этой точки зрения уже давно, почти с первых шагов своей деятельности, относился к нему сочувственно».
«В самый разгар конституционного конфликта в Пруссии, когда либеральная оппозиция находила себе такую энергическую поддержку в народных симпатиях, Бисмарк сходится с апостолом немецкого социализма Лассалем и не задумывается оказать материальную поддержку широким планам великого проповедника государственного социализма».
«Государственная власть поэтому должна взять на себя инициативу всех тех реформ социально-христианского характера, которые сплотят рабочие классы под широким монархическим знаменем. Недаром Бисмарк проводил долгие часы в интимных беседах с Лассалем, недаром так давно уже мысль о государственном социализме занимала его ум. Эту мысль он решается теперь провести в жизнь. Он вносит в парламент один за другим проекты законов, созидавших целый ряд учреждений, обеспечивающих рабочие классы на случай старости, болезни, увечий, несчастных случаев».
«Свои проекты он не относит даже к области государственного социализма, нет - его проекты являются лишь результатом „практического христианства, без фраз…“. Но он не боится обвинения в государственном социализме, так как каждый закон, являющийся на помощь народу, есть социализм и весь успех социально-демократической партии обусловливается тем, что государство не достаточно „социально“».

Государственный социализм в Англии

Школа государственного социализма в России

Легальный марксизм

…социализм государственный, синдикальный, коммунальный и анархический и, соответственно, коммунизм государственный, коммунальный и анархический. Считал государственный социализм (учения Мора, Сен-Симона, Маркса, Беллами) наиболее продуманным и экономически возможным

И. И. Янжул и его теория государственного социализма

К идеям государственного социализма Иван Иванович Янжул подошёл в силу нескольких предпосылок, проистекающих из общности его взглядов и позиции немецкой исторической школы. И России, и Германии на мировых рынках противостояла Британская империя, под чьи империалистические интересы английские учёные подводили научную основу в виде фритредерства . Поэтому, как и его немецкие коллеги, И. И. Янжул выступает с критикой английского фритретерства. За этой доктриной, требующей от других стран открыть собственные рынки для Англии под лозунгом «невмешательства в свободную экономическую жизнь», он видит субъективный меркантильный интерес могучей колониальной сверхдержавы, а также источник более высокого, чем в других странах, жизненного уровня всего её народонаселения. На это Янжул указывает в своей докторской диссертации «Английская свободная торговля», защищённой в 1876 году:

«Несмотря на такое видимое и сильное влияние этой системы воззрений на народную жизнь Англии, несмотря на то, что все реформы в её духе привели за собой колоссальное развитие богатства и политического могущества страны, - несмотря на это, начало свободной конкуренции до сих пор является вопросом весьма спорным как в теории, так и на практике».

И. И. Янжул настаивал на активном вмешательстве государства в фабрчно-заводскую жизнь . От требований ограничения женского и детского труда он переходил к задачам установления правительственного надзора за безопасностью труда на фабриках и заводах, к наблюдению за паровыми машинами и котлами и т. п. Янжул также всячески поддерживал установление полной ответственности капиталистов за несчастные случаи с рабочими на их предприятиях , критикуя частные, ограниченные по масштабам «филантропические» проекты. В результате, под нажимом крупных «московских фабрикантов и воздействием петербургского правительства» в 1885 году И. И. Янжул был отстранён от государственной должности фабричного инспектора.

Напишите отзыв о статье "Государственный социализм"

Примечания

Отрывок, характеризующий Государственный социализм

Её блестящие, чёрные, как ночь, волосы спадали мягкими волнами почти что до самых ступней и так же, как тело, то уплотнялись, то распылялись искристой дымкой. Жёлтые, как у рыси, огромные глаза незнакомки светились янтарным светом, переливаясь тысячами незнакомых золотистых оттенков и были глубокими и непроницаемыми, как вечность... На её чистом, высоком лбу горела золотом такая же жёлтая, как и её необычные глаза, пульсирующая энергетическая звезда. Воздух вокруг женщины трепетал золотыми искрами, и казалось – ещё чуть-чуть, и её лёгкое тело взлетит на недосягаемую нам высоту, как удивительная золотая птица... Она и правда была необыкновенно красива какой-то невиданной, завораживающей, неземной красотой.
– Привет вам, малые, – обернувшись к нам, спокойно поздоровалась незнакомка. И уже обращаясь к Анне, добавила: – Что заставило тебя звать меня, родная? Случилась что-то?
Анна, улыбаясь, ласково обняла мать за плечи и, показывая на нас, тихо шепнула:
– Я подумала, что им необходимо встретиться с тобою. Ты могла бы помочь им в том, чего не могу я. Мне кажется, они этого стоят. Но ты прости, если я ошиблась... – и уже обращаясь к нам, радостно добавила: – Вот, милые, и моя мама! Её зовут Изидора. Она была самой сильной Видуньей в то страшное время, о котором мы с вами только что говорили.
(У неё было удивительное имя – Из-и-до-Ра.... Вышедшая из света и знания, вечности и красоты, и всегда стремящаяся достичь большего... Но это я поняла только сейчас. А тогда меня просто потрясло его необычайное звучание – оно было свободным, радостным и гордым, золотым и огненным, как яркое восходящее Солнце.)
Задумчиво улыбаясь, Изидора очень внимательно всматривалась в наши взволнованные мордашки, и мне вдруг почему-то очень захотелось ей понравиться... Для этого не было особых причин, кроме той, что история этой дивной женщины меня дико интересовала, и мне очень хотелось во что бы то ни стало её узнать. Но я не ведала их обычаев, не знала, как давно они не виделись, поэтому сама для себя решила пока молчать. Но, видимо не желая меня долго мучить, Изидора сама начала разговор...
– Что же вы хотели знать, малые?
– Я бы хотела спросить вас про вашу Земную жизнь, если это можно, конечно же. И если это не будет слишком больно для вас вспоминать... – чуточку стесняясь, тут же спросила я.
Глубоко в золотых глазах засветилась такая жуткая тоска, что мне немедля захотелось взять свои слова обратно. Но Анна, как бы всё понимая, тут же мягко обняла меня за плечи, будто говоря, что всё в порядке, и всё хорошо...
А её красавица мать витала где-то очень далеко, в своём, так и не забытом, и видимо очень тяжёлом прошлом, в котором в тот миг блуждала её когда-то очень глубоко раненая душа... Я боялась пошевелиться, ожидая, что вот сейчас она нам просто откажет и уйдёт, не желая ничем делиться... Но Изидора наконец встрепенулась, как бы просыпаясь от ей одной ведомого, страшного сна и тут же приветливо нам улыбнувшись, спросила:
– Что именно вы хотели бы знать, милые?
Я случайно посмотрела Анну... И всего лишь на коротенькое мгновение почувствовала то, что она пережила. Это было ужасно, и я не понимаю, за что люди могли вершить такое?! Да и какие они после этого люди вообще?.. Я чувствовала, что во мне опять закипает возмущение, и изо всех сил старалась как-то успокоиться, чтобы не показаться ей совсем уж «ребёнком». – У меня тоже есть Дар, правда я не знаю насколько он ценен и насколько силён... Я ещё вообще почти ничего о нём не знаю. Но очень хотела бы знать, так как теперь вижу, что одарённые люди даже гибли за это. Значит – дар ценен, а я даже не знаю, как его употреблять на пользу другим. Ведь он дан мне не для того, чтобы просто гордиться им, так ведь?.. Вот я и хотела бы понять, что же с ним делать. И хотела бы знать, как делали это вы. Как вы жили... Простите, если это кажется вам не достаточно важным... Я совсем не обижусь, если вы решите сейчас уйти.
Я почти не соображала, что говорю и волновалась, как никогда. Что-то внутри подсказывало, что эта встреча мне очень нужна и, что я должна суметь «разговорить» Изидору, как бы не было нам обоим от этого тяжело...
Но она, как и её дочь, вроде бы, не имела ничего против моей детской просьбы. И уйдя от нас опять в своё далёкое прошлое, начала свой рассказ...
– Был когда-то удивительный город – Венеция... Самый прекрасный город на Земле!.. Во всяком случае – мне так казалось тогда...
– Думаю, вам будет приятно узнать, что он и сейчас ещё есть! – тут же воскликнула я. – И он правда очень красивый!
Грустно кивнув, Изидора легко взмахнула рукой, как бы приподнимая тяжёлый «завес ушедшего времени», и перед нашим ошеломлёнными взорами развернулось причудливое видение...
В лазурно-чистой синеве неба отражалась такая же глубокая синева воды, прямо из которой поднимался удивительный город... Казалось, розовые купола и белоснежные башни каким-то чудом выросли прямо из морских глубин, и теперь гордо стояли, сверкая в утренних лучах восходящего солнца, красуясь друг перед другом величием бесчисленных мраморных колонн и радостными бликами ярких, разноцветных витражей. Лёгкий ветерок весело гнал прямо к набережной белые «шапочки» кудрявых волн, а те, тут же разбиваясь тысячами сверкающих брызг, игриво омывали, уходящие прямо в воду, мраморные ступеньки. Длинными зеркальными змеями блестели каналы, весело отражаясь солнечными «зайчиками» на соседних домах. Всё вокруг дышало светом и радостью... И выглядело каким-то сказочно-волшебным.
Это была Венеция... Город большой Любви и прекрасных искусств, столица Книг и великих Умов, удивительный город Поэтов...
Я знала Венецию, естественно, только по фотографиям и картинам, но сейчас этот чудесный город казался чуточку другим – совершенно реальным и намного более красочным... По-настоящему живым.
– Я родилась там. И считала это за большую честь. – зажурчал тихим ручейком голос Изидоры. – Мы жили в огромном палаццо (так у нас называли самые дорогие дома), в самом сердце города, так как моя семья была очень богата.
Окна моей комнаты выходили на восток, а внизу они смотрели прямо на канал. И я очень любила встречать рассвет, глядя, как первые солнечные лучи зажигали золотистые блики на покрытой утренним туманом воде...
Заспанные гондольеры лениво начинали своё каждодневное «круговое» путешествие, ожидая ранних клиентов. Город обычно ещё спал, и только любознательные и всеуспевающие торговцы всегда первыми открывали свои ларьки. Я очень любила приходить к ним пока ещё никого не было на улицах, и главная площадь не заполнялась людьми. Особенно часто я бегала к «книжникам», которые меня очень хорошо знали и всегда приберегали для меня что-то «особенное». Мне было в то время всего десять лет, примерно, как тебе сейчас... Так ведь?
Я лишь кивнула, зачарованная красотой её голоса, не желая прерывать рассказ, который был похожим на тихую, мечтательную мелодию...
– Уже в десять лет я умела многое... Я могла летать, ходить по воздуху, лечить страдавших от самых тяжёлых болезней людей, видеть приходящее. Моя мать учила меня всему, что знала сама...
– Как – летать?!. В физическом теле летать?!. Как птица? – не выдержав, ошарашено брякнула Стелла.
Мне было очень жаль, что она прервала это волшебно-текущее повествование!.. Но добрая, эмоциональная Стелла видимо не в состоянии была спокойно выдержать такую сногсшибательную новость...
Изидора ей лишь светло улыбнулась... и мы увидели уже другую, но ещё более потрясающую, картинку...
В дивном мраморном зале кружилась хрупкая черноволосая девчушка... С лёгкостью сказочной феи, она танцевала какой-то причудливый, лишь ей одной понятный танец, временами вдруг чуть подпрыгивая и... зависая в воздухе. А потом, сделав замысловатый пирует и плавно пролетев несколько шагов, опять возвращалась назад, и всё начиналось с начала... Это было настолько потрясающе и настолько красиво, что у нас со Стеллой захватило дух!..
А Изидора лишь мило улыбалась и спокойно продолжала дальше свой прерванный рассказ.
– Моя мама была потомственной Ведуньей. Она родилась во Флоренции – гордом, свободном городе... в котором его знаменитой «свободы» было лишь столько, насколько могли защитить её, хоть и сказочно богатые, но (к сожалению!) не всесильные, ненавидимые церковью, Медичи. И моей бедной маме, как и её предшественницам, приходилось скрывать свой Дар, так как она была родом из очень богатой и очень влиятельной семьи, в которой «блистать» такими знаниями было более чем нежелательно. Поэтому ей, так же как, и её матери, бабушке и прабабушке, приходилось скрывать свои удивительные «таланты» от посторонних глаз и ушей (а чаще всего, даже и от друзей!), иначе, узнай об этом отцы её будущих женихов, она бы навсегда осталась незамужней, что в её семье считалось бы величайшим позором. Мама была очень сильной, по-настоящему одарённой целительницей. И ещё совсем молодой уже тайно лечила от недугов почти весь город, в том числе и великих Медичи, которые предпочитали её своим знаменитым греческим врачам. Однако, очень скоро «слава» о маминых «бурных успехах» дошла до ушей её отца, моего дедушки, который, конечно же, не слишком положительно относился к такого рода «подпольной» деятельности. И мою бедную маму постарались как можно скорее выдать замуж, чтобы таким образом смыть «назревающий позор» всей её перепуганной семьи...
Было ли это случайностью, или кто-то как-то помог, но маме очень повезло – её выдали замуж за чудесного человека, венецианского магната, который... сам был очень сильным ведуном... и которого вы видите сейчас с нами...
Сияющими, повлажневшими глазами Изидора смотрела на своего удивительно отца, и было видно, насколько сильно и беззаветно она его любила. Она была гордой дочерью, с достоинством нёсшей через века своё чистое, светлое чувство, и даже там, далеко, в её новых мирах, не скрывавшей и не стеснявшейся его. И тут только я поняла, насколько же мне хотелось стать на неё похожей!.. И в её силе любви, и в её силе Ведуньи, и во всём остальном, что несла в себе эта необычайная светлая женщина...
А она преспокойно продолжала рассказывать, будто и не замечая ни наших «лившихся через край» эмоций, ни «щенячьего» восторга наших душ, сопровождавшего её чудесный рассказ.
– Вот тогда-то мама и услышала о Венеции... Отец часами рассказывал ей о свободе и красоте этого города, о его дворцах и каналах, о тайных садах и огромных библиотеках, о мостах и гондолах, и многом-многом другом. И моя впечатлительная мать, ещё даже не увидев этого чудо-города, всем сердцем полюбила его... Она не могла дождаться, чтобы увидеть этот город своими собственными глазами! И очень скоро её мечта сбылась... Отец привёз её в великолепный дворец, полный верных и молчаливых слуг, от которых не нужно было скрываться. И, начиная с этого дня, мама могла часами заниматься своим любимым делом, не боясь оказаться не понятой или, что ещё хуже – оскорблённой. Её жизнь стала приятной и защищённой. Они были по-настоящему счастливой супружеской парой, у которой ровно через год родилась девочка. Они назвали её Изидорой... Это была я.
Я была очень счастливым ребёнком. И, насколько я себя помню, мир всегда казался мне прекрасным... Я росла, окружённая теплом и лаской, среди добрых и внимательных, очень любивших меня людей. Мама вскоре заметила, что у меня проявляется мощный Дар, намного сильнее, чем у неё самой. Она начала меня учить всему, что умела сама, и чему научила её бабушка. А позже в моё «ведьмино» воспитание включился и отец.
Я рассказываю всё это, милые, не потому, что желаю поведать вам историю своей счастливой жизни, а чтобы вы глубже поняли то, что последует чуть позже... Иначе вы не почувствуете весь ужас и боль того, что мне и моей семье пришлось пережить.
Когда мне исполнилось семнадцать, молва обо мне вышла далеко за границы родного города, и от желающих услышать свою судьбу не было отбоя. Я очень уставала. Какой бы одарённой я не была, но каждодневные нагрузки изматывали, и по вечерам я буквально валилась с ног... Отец всегда возражал против такого «насилия», но мама (сама когда-то не смогшая в полную силу использовать свой дар), считала, что я нахожусь в полном порядке, и что должна честно отрабатывать свой талант.
Так прошло много лет. У меня давно уже была своя личная жизнь и своя чудесная, любимая семья. Мой муж был учёным человеком, звали его Джироламо. Думаю, мы были предназначены друг другу, так как с самой первой встречи, которая произошла в нашем доме, мы больше почти что не расставались... Он пришёл к нам за какой-то книгой, рекомендованной моим отцом. В то утро я сидела в библиотеке и по своему обычаю, изучала чей-то очередной труд. Джироламо вошёл внезапно, и, увидев там меня, полностью опешил... Его смущение было таким искренним и милым, что заставило меня рассмеяться. Он был высоким и сильным кареглазым брюнетом, который в тот момент краснел, как девушка, впервые встретившая своего жениха... И я тут же поняла – это моя судьба. Вскоре мы поженились, и уже никогда больше не расставались. Он был чудесным мужем, ласковым и нежным, и очень добрым. А когда родилась наша маленькая дочь – стал таким же любящим и заботливым отцом. Так прошли, очень счастливые и безоблачные десять лет. Наша милая дочурка Анна росла весёлой, живой, и очень смышлёной. И уже в её ранние десять лет, у неё тоже, как и у меня, стал потихонечку проявляться Дар...
Жизнь была светлой и прекрасной. И казалось, не было ничего, что могло бы омрачить бедой наше мирное существование. Но я боялась... Уже почти целый год, каждую ночь мне снились кошмары – жуткие образы замученных людей и горящих костров. Это повторялось, повторялось, повторялось... сводя меня с ума. Но больше всего меня пугал образ странного человека, который приходил в мои сны постоянно, и, не говоря ни слова, лишь пожирал меня горящим взором своих глубоких чёрных глаз... Он был пугающим и очень опасным.
И вот однажды оно пришло... На чистом небосводе моей любимой Венеции начали собираться чёрные тучи... Тревожные слухи, нарастая, бродили по городу. Люди шептались об ужасах инквизиции и, леденящих душу, живых человеческих кострах... Испания уже давно полыхала, выжигая чистые людские души «огнём и мечом», именем Христа... А за Испанией уже загоралась и вся Европа... Я не была верующей, и никогда не считала Христа Богом. Но он был чудесным Ведуном, самым сильным из всех живущих. И у него была удивительно чистая и высокая душа. А то, что творила церковь, убивая «во славу Христа», было страшным и непростительным преступлением.

"ГОСУДА́РСТВЕННЫЙ СОЦИАЛИЗМ"

бурж. теория, проповедующая возможность постепенной ликвидации социальных противоречий капиталистич. общества посредством проведения "социальных реформ" и регламентации экономич. отношений бурж. гос-вом, рассматриваемым как надклассовая сила. Первоначально, в 40-х гг. 19 в., идеи "Г. с." выражали иллюзорные стремления пролетаризующейся мелкой буржуазии улучшить свое положение при сохранении частной собственности на средства произ-ва. Типичным представителем мелкобурж. "Г. с." был Луи Блан, призывавший к созданию рабочих ассоциаций и обществ. мастерских с целью постепенного вытеснения ими частных предпринимателей. Для успешной конкуренции с частным капиталом он предлагал субсидирование этих ассоциаций со стороны гос-ва, основанного на коалиции рабочих с либеральной буржуазией. Практич. попытка "организации труда" на этих началах потерпела неизбежный крах в деятельности т.н. "Люксембургской комиссии", созданной в период революции 1848–49 во Франции.

С распространением марксизма в рабочем движении и возникновением самостоят. пролет, партий теория "Г. с." претерпевает изменения. Предпринимаются попытки сочетать марксизм с идеями "Г. с.", с одной стороны, а с другой – появляется открыто бурж. форма "Г. с.", выражающаяся в прямой апологетике бурж. гос-ва, прикрываемой требованием нек-рых реформ.

В Германии непоследовательность нем. буржуазии, традиционное обожествление гос-ва в нем. идеалистич. философии породили ту особую форму "Г. с", к-рую Энгельс назвал "прусским государственным социализмом" (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 16, ч. 1, 1937, с. 179). Одним из первых идеологов такого "Г. с." был Родбертус-Ягецов, к-рый утверждал, что социализм должен наступить лет через 500 в результате все большего участия рабочих в нац. доходе и по мере роста производительности труда. Наступление социализма не повлечет сокращения доходов собственников. Гл. регулятором в экономич. борьбе классов должна была выступить т.н. "социальная монархия" – надклассовое монархич. гос-во. Сторонниками этой формы "Г. с." были также представители историч. школы в политич. экономии и катедер-социалисты (Вагнер, Зомбарт, Шмоллер, Брентано, Штейн и др.), к-рые выступали так прямые апологеты бурж.-юнкерского гос-ва, выдавая за социализм превращение в гос. собственность отд. отраслей капиталистич. экономики. В 1872 в Германии был основан "Союз социальной политики". В его задачу входила разработка принципов "социальной политики" бурж. гос-ва, направленной на умиротворение классовых антагонизмов (поддержка мелкого ремесла, возрождение ср.-век. цехов, полицейская регламентация труда, национализация отд. отраслей пром-сти).

Идеи "Г. с." явились составной частью лассальянства. Исходя из понимания гос-ва как некоей самостоят. сущности, обладающей своими собств. "духовными, нравственными, свободными основами", Лассаль на место марксистского требования революц. разрушения бурж. гос. машины выдвинул задачу превращения прусского гос-ва в "свободное народное государство". Этого превращения он предполагал достичь путем завоевания и использования всеобщего избират. права и считал возможным проведение социалистич. мероприятий с помощью организации производит. ассоциаций под покровительством прусского пр-ва. Маркс и Энгельс подвергли критике лассальянскую программу, указав на ее бурж. характер. "Вместо процесса революционного преобразования общества, – писал Маркс, – "социалистическая организация совокупного труда" "возникает" из "государственной помощи", оказываемой производительным товариществам, которые "вызываются к жизни" г о с у д а р с т в о м, а не рабочими. Это вполне достойно фантазии Лассаля, будто с помощью государственных субсидий можно так же легко построить новое общество, как новую железную дорогу!" (Маркс К. и Энгельс Ф., Избр. произв., т. 2, 1955, с. 21).

В эпоxy империализма проповедниками "Г. с." становится значительная часть бурж. социологов и экономистов. Сращивание гос. аппарата с крупнейшими монополистич. объединениями наряду с расширением гос.-капиталистич. форм ведения х-ва, в связи с переводом пром-сти ряда стран на военные рельсы, изображается как начало новой эры классового мира и сотрудничества, а империалистич. гос-во рассматривается как некий арбитр в отношениях между трудом и капиталом. Даже рус. самодержавие попыталось использовать "Г. с." в демагогич. целях, что нашло свое выражение в зубатовщине. После победы Октябрьской революции "Г. с." в той или иной степени берется на вооружение правосоциалистич. лидерами Австрии (О. Бауэр, Реннер), Германии (Шейдеман и др.), Франции (Блюм), Англии и др. стран. Проповедь "Г. с." сочеталась у них с превознесением бурж. демократии и клеветой на диктатуру пролетариата и социалистич. строительство в СССР. Реакц. сущность "Г. с." особенно рельефно проявилась в использовании этой теории фашизмом в целях социальной демагогии.

В наст. время, когда идеология и политика империалистич. буржуазии характеризуется прежде всего борьбой против социалистич. стран, пропаганда идей "Г. с." наряду с теориями "народного капитализма", "демократизма" и др. приобрела в бурж. печати широкий размах и используется в различных сочетаниях и оттенках всеми бурж. идеологами начиная с откровенных апологетов империализма и кончая правыми социалистами и ревизионистами. Совр. империалистич. гос-во рассматривается ими как "государство всеобщего благосостояния", а бурж. демократия "как наиболее целесообразное и наиболее справедливое устройство государства и общества, в рамках которого наиболее безболезненно могут преодолеваться политические и экономические противоречия" (Проект программы Австрийской социал- демократич. партии, "Arbeiter Zeitung", 1957, 23 ноября). Для полного осуществления социализма, по мнению этих "социалистов", достаточно перенести "демократию из области политики и права на экономику и жизнь" (там же). Подобные взгляды пропагандируют Дж. Коул в Англии, Ф. Штернберг в Германии, Н. Томас в США, и др. "Если внимательно просмотреть программные документы современных правых социал-демократов, нетрудно обнаружить, что они, рисуя свой "социализм", по сути дела лишь копируют контуры существующего государственно-монополистического капитализма" ("Основы марксизма-ленинизма" 1959, с. 291).

Совр. ревизионисты также выступают в поддержку теории "Г. с.". Они утверждают, что совр. гос-во из органа господства класса капиталистов превращается в орган примирения классовых противоположностей (Биттелмен, США) и имеет своей задачей "ослабить вредные социальные последствия (безработица, пауперизм) и тяжелые нарушения равновесия" (A. Giolitti, Riforme e rivoluzione, Torino, 1957, p. 21). Рост гос.-монополистич. тенденций в капиталистич. мире ревизионисты расценивают как "внедрение социализма", "трансформацию", "мутацию" капиталистич. гос-ва в социалистическое.

В. И. Ленин показал, что в условиях империализма сращивание монополий с гос. аппаратом и попытки планирования экономики не ослабляют, а усиливают эксплуатацию рабочего класса. При империализме продолжают действовать гл. закономерности капитализма, в т.ч. и закон относит. и абс. обнищания рабочего класса. Совр. бурж. гос-во выражает интересы монополистич. капитала. И никакие реформы не в состоянии превратить существующий государственно-монополистич. капитализм в какую-либо прогрессивную систему, а тем более в социализм. Поэтому переход к социализму возможен только на путях социалистич. революции и установления диктатуры пролетариата в той или иной форме.

В противоположность правым с.-д. и ревизионистам, спутывающим гос.-монополистич. капитализм с немонополистич. гос. капитализмом, марксисты считают, что между ними есть существ. различие. В то время как первый представляет собой сугубо антинародную и реакц. систему, второй может иметь либо реакц., либо прогрессивный характер, в зависимости от того, какие обществ. силы за ним стоят. Гос. капитализм играет прогресс. роль в нек-рых слаборазвитых странах, освободившихся от ига колониализма. Даже в империалистич. странах, где гос. собственность в основном включена в систему гос.-монополистич. капитализма, возвращение национализир. предприятий капиталистам было бы шагом назад. Коммунистич. партии во многих странах гос.-монополистич. капитализма поддерживают требование последовательной национализации крупной пром-сти с тем, чтобы эта национализация была направлена против господства монополий и в этом смысле приобрела бы прогрессивный характер. Коммунисты требуют осуществления национализации в такой форме, чтобы она действительно ограничивала всевластие капиталистич. монополистов и облегчила положение трудящихся. Трудящиеся вовсе не за устранение всякого вмешательства гос-ва в экономику, но они за такое вмешательство гос-ва, к-рое ограничивало бы произвол и безраздельное хищничество монополий.

Огромную роль в разоблачении идей "Г. с." и нацеливании трудящихся на решительную борьбу против империалистич. монополий сыграли Совещания представителей коммунистич. и рабочих партий (1957) и XXI съезд КПСС, обобщившие историч. опыт перехода от капитализма к социализму и вскрывшие закономерности перехода от социализма к высшей фазе коммунизма.

Лит.: Маркс К., Критика Готской программы, М., 1951; его же, Капитал, т. 1, М., 1955 (см. Послесловие ко второму изданию); его же, Нищета философии, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 4, М., 1955; его же, [Письмо] Л. Кугельману (23 февраля 1865 г.), в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Избр. письма, М., 1953; Ленин В. И., Соч., 4 изд., т. 19, с. 263–68; т. 22, с. 173–290; т. 24, с. 15–18; т. 25, с. 353–462; Декларация Совещания представителей коммунистических и рабочих партий социалистических стран, состоявшегося в Москве 14–16 ноября 1957 года, М., 1957; Против современного ревизионизма, Сб. статей, опубл. в газетах и журналах коммунистических и рабочих партий, М., 1958; Блан Л., Организация труда, [Л.], 1926; Родбертус, К познанию нашего государственно-хозяйственного строя, Л., 1935; Зомбарт В., Идеалы социальной политики, СПБ, 1906; Вагнер Α., Социальный вопрос, СПБ, 1906. См. также лит. к ст. Демократический социализм.

Б. Пышков. Москва.

Некоторые сторонники новой ис^ горической школы с целью ослабить революционный накал маскз изображали германское прусско-юнкерское государство в качестве «государственного социализма». Они выдавали за социалистическое любое предприятие, находящееся в собственности государства.

Правительство Бисмарка в тот период осуществило ряд мер по передаче железнодорожного транспорта в собственность государства и огосударствлению табачной промышленности. Эти меры были объявлены буржуазными экономистами социалистическими. Буржуазные апологеты совершенно игнорировали при этом классовую природу капиталистического государства и не ставили вопрос, в интересах какого класса осуществлялись указанные меры.

Вымыслы о государственном социализме подверглись критике Ф. Энгельсом в работе «Анти-Дюринг». Он писал, что с тех пор как Бисмарк перешел на путь огосударствления, появился особого рода фальшивый социализм, выродившийся местами в своеобразный вид добровольного лакейства и объявляющий социализмом всякое превращение средств производства в государственную собственность. Ф. Энгельс отмечал, что «если государственная табачная монополия есть социализм, то Наполеон и Меттерних несомненно должны быть занесены в число основателей социализма»89, поскольку они тоже осуществляли огосударствление некоторых средств производства.

В. Зомбарт - идеолог германского капитализма. С новой исторической школой был тесно связан крупнейший немецкий вульгарный буржуазный экономист В. Зомбарт (1863-1941) - профессор Бреславльского, а затем Берлинского университетов. Он является автором работ «Социализм и социальное движение в XIX веке» (1897), «Современный капитализм» (1902), «Строй хозяйственной жизни» (1926) и др. В. Зомбарт считал себя учеником Г. Шмолле- ра и придерживался методологии исторической школы. Однако в отличие от Г. Шмоллера он не был сторонником крайнего эмпиризма. В. Зомбарт остро реагировал на изменение соотношения сил в капиталистическом мире и условий классовой борьбы, он быстро откликался на проблемы, возникавшие перед буржуазией в данный конкретный период. В связи с этим ему не раз приходилось менять свою тактику, приемы и взгляды.

Как идеолог германского капитализма, В. Зомбарт вслед за движением последнего совершает эволюцию от апологии буржуазной демократии домонополистической эпохи к защите политики откровенной реакции империализма, фашистского режима. Пер-т вые работы В. Зомбарта были нанисаны в период, когда марксизм уже одержал решающую победу над другими течениями и превратился в ведущее направление в рабочем движении Германии. Принимая во внимание это обстоятельство, В. Зомбарт использует метод заигрывания с марксизмом. В своих первых работах он маскировался под «марксистского исследователя» и продолжателя дела К. Маркса, чтобы под этой маской опорочить марксизм и выхолостить из него революционное содержание.

В. И. Ленин в своих трудах характеризует В. Зомбарта конца XIX - начала XX в. как теоретика и «идейного вождя либерализма», отмечая при этом, что Зомбарт, а также Брентано отлично понимают, что рабочее движение нельзя уничтожить, поэтому они все силы прилагают к тому, чтобы направить это движение по приемлемому для буржуазии пути.

Обострение классовой борьбы в эпоху общего кризиса капитализма обусловило переход либеральной буржуазии на позиции реакции, применение ею при определенных условиях методов фашистской диктатуры. В. Зомбарт, начав с заигрывания с марксизмом, закончил свою деятельность на стороне реакции и фашизма. В своей книге «Герои и торговцы» (1915) он развивал расовую теорию, проповедовал милитаризм и шовинизм. После захвата власти фашизмом в Германии В. Зомбарт выпустил книгу «Немецкий социализм» (1934), в которой содержалась попытка теоретически обосновать фашистскую экономическую программу. В книге «О человеке» (1938) В. Зомбарт изложил расовую концепцию, согласно которой люди сортируются по расовым признакам, по типам и формам строения черепа.

В своих работах В. Зомбарт все общественные явления рассматривал с идеалистических позиций. В качестве первоосновы исторического развития В. Зомбарт признавал движение «духа», который у него предопределяет явления материального мира. Ка^ гштализм, по его концепции, есть проявление и продукт особого, капиталистического духа. Идеалистические воззрения В. Зомбарта привели его к отрицанию объективных законов общественного развития. Он утверждал, что жизнь буржуазного общества подчинена случайным обстоятельствам, что его законы непознаваемы, а следовательно, не могут быть предметом научного анализа.

В. Зомбарт далее фальсифицировал сущность политико-экономических категорий, выхолащивал их социально-экономическое содержание. Так, категорию стоимости он пытался представить как существующую только в сознании, оторванную от реальной действительности и «нигде не проявляющуюся». Если в первых своих работах В. Зомбарт считал, чгс стоимость может быть использована лишь как «рабочая идея», как «мысленный факт», необходимый для разрешения целого ряда проблем политической экономии, то в последующих монографиях («Три политические экономии», 1929) он заявлял, что понятие стоимости не может быть использовано даже и как «рабочая идея» в силу того, что оно будто бы сильно «скомпрометировано». Прибавочную стой* мость В. Зомбарт представлял в виде «теоретического символа», абстракции, используемой только для удобства анализа. Интерпретируя капитал как «понятие, выражающее господствующую психологию», ом отрицал эксплуатацию наемного труда при капитализме и действительный источник происхождения прибавочной стоимости. «Утверждать, - пишет Зомбарт, - что класс наемных рабочих получает меньше произведенной им стоимости, т. е. меньше дохода своего труда, значит утверждать бессмыслицу, так как такой поддающейся выделению суммы не существует»1.

К. Маркс в своих работах показал процесс создания прибавочной стоимости, раскрыл источник ее происхождения и дал математическое выражение категории прибавочной стоимости.

Определение нормы прибавочной стоимости позволило К. Марксу устано- РИТЬ степень эксплуатации рабочей силы капиталом. В. Зомбарт же защищал раскритикованную К. Марксом теорию «трех факторов производства», отстаивал «совокупность их действия», стремясь замаскировать эксплуатацию рабочих капиталистами.

Будущее общество В. Зомбарт изображал в виде «социального плюрализма», согласно которому капитализм якобы в перспективе будет постепенно преобразован в так называемое смешанное хозяйство, в котором будут параллельно существовать несколько хозяйственных форм: капитализм, кооперативное хозяйство, общественное хозяйство, ремесло и крестьянское хозяйство. К социалистическим формам Зомбарт относил кооперативные и общественные предприятия, которые, по его словам, должны вобрать и удержать в себе ценные свойства капитализма. Капитализм же будет постепенно перестраиваться изнутри и станет устойчивее, спокойнее, разумнее. При этом Зомбарт заявлял, что между «стабилизированным», «урегулированным» капитализмом и социализмом якобы не существует никакой разницы, вследствие чего рабочие капиталистических стран будто не заинтересованы в социалистическом обществе.

В действительности все названные Зомбартом формы хозяйства в условиях частнокапиталистической собственности имеют буржуазный характер. «Смешанная экономика», или «социальный плюрализм», представляет собой экономику государственно-монополистического капитализма. Теория «социального плюрализма» является одной из попыток отвлечь рабочий класс от революционной борьбы посредством пресловутых идей о «возможности мирного врастания капитализма в социализм».

«Социальное направление». Существенное влияние новая историческая школа оказала на образовавшееся в 90-х годах в Германии так называемое социальное направление в политической экономии. Главными представителями этого направления были

«Социальное направление» отразило в своих теориях задачи, вытекающие из усиления вмешательства буржуазного государства в экономическую жизнь и из экспансионистских устремлений германских монополий. Кроме того, представители этого направления учли то обстоятельство, что с победой марксизма в рабочем движении прежние методы защиты капитализма со стороны вульгарной буржуазной политической экономии потерпели неудачу. В связи с этим представители «социального направления» на первый план выдвигали такие социальные науки и явления, как право, этика, обычаи. В качестве основы экономических процессов они рассматривали правовые отношения людей, происхождение которых объяснялось влиянием религии. В действительности правовые отношения являются отражением, оформлением существующих уже производственных отношений в юридических законах и нормах. Выдвигая в качестве основы экономики право, которое подчиняется лишь этическим нормам, представители «социального направления» пришли к выводу о том, что экономика регулируется «свободной волей человека», его «этическими идеалами» и что эти идеалы состоят в неприкосновенности частной собственности, «обоснованной», по их словам, не только с индивидуальной, но и с общественной и моральной точек зрения.

Экономические категории сторонники «социального направления» рассматривали только как правовые отношения. Они выхолащивали при этом материально-объективное содержание экономических понятий и объясняли их с идеалистических позиций. Противопоставляя теории трудовой стоимости Маркса свои концепции, Шгольцман заявлял, будто труд представляет собой натуральную категорию, которая регулируется моральными факторами. Выдавая объективную экономическую категорию стоимости за «субъективную ценность», авторы «социальной школы» обусловливали существование этой категории правовыми отношениями. «Ценность, - пишет Р. Штаммлер, - имеет значение только для обмена товаров на основе нашего существующего правопорядка»90. Подобно категории стоимости капитал определяется как некая «историко-правовая» категория, не связанная с отношениями эксплуатации наемного труда капиталом.

Чтобы скрыть эксплуатацию в капиталистическом обществе, сторонники «социального направления» утверждали, что капиталисты и рабочие выполняют социальные функции, определяемые высшим социально-этическим принципом. Доля отдельных представителей этих классов определяется важностью выполняемых ими функций. Таким путем капиталист представлен в роли обще- стренного уполномоченного, состоящего на службе общества. В итоге делался вывод, что определенная часть общественного продукта обязана своим происхождением не труду рабочих, а деятельности капиталистов. При этом автор приведенных рассуждений Р. Штольцман заявлял, что в результате так называемого классового обмена в капиталистическом обществе происходит никелировка положения рабочих и капиталистов, стирается грань между классами, часть капиталистов разоряется, а часть рабочих превращается в капиталистов. По Р. Штольцману, положение «предельного» капиталиста, т. е. капиталиста, получающего наименьший доход, практически не отличается от положения хорошо оплачиваемого рабочего. Подобная аргументация является попыткой затушевать классовые противоречия при капитализме, обосновать апологетическую идею «гармонии интересов». Антагонизм интересов рабочих и капиталистов Р. Штольцман трактует как противоречия между исполнителями и организаторами, имеющими неодинаковые способности. Он выступал против борьбы рабочих за повышение заработной платы, утверждая, что рабочий и капиталист одинаково заинтересованы в достижении прожиточного минимума и нельзя поэтому повышать заработную плату за счет соответствующего понижения прибыли. 1.